Во всю горизонталь. Субъективные заметки о русской поэзии. Части 7 и 8.

(продолжение)

…И ТЮРЬМА ВСЕГДА ПО НАМ ПЛАЧЕТ,
или О ЧЁМ РАДОВАЛСЯ ОТЕЦ АЛЕКСАНДР

Профессиональной помощью и поддержкой отца Игоря – блистательного журналиста, руководителя пресс-службы Белгородской и Старооскольской епархии я откровенно и безвозмездно пользовалась, когда начинали мы делать наш журнал. А делали мы его, по выражению одного человека, «на коленке» – без штата специалистов, без всяких технических и прочих средств и даже без помещения, потому что здание Николо-Успенского собора на территории монастыря, в котором располагалось сестричество, стали готовить к реставрации и нам пришлось выселиться и некоторое время бомжевать, а мне лично так и вовсе бездельничать. Слава Богу, был компьютер и энтузиазм. Компьютер наш, а энтузиазм – Татьяны Кузнецовой, бывшей в то время заведующей кафедрой социальной работы БелГУ, чьи студенты проходили свою практику в нашем сестричестве. Дабы пробудить в этих будущих соци-альных работниках необходимые профессиональные качества, мы решили смастерить для них газетку под названием «Марфо-Мариинский листок». Тираж был небольшой, печатало нам его издательство «Крестьянское де-ло», разумеется, безвозмездно. Длилось это недолго, потому что вскоре листок обернулся журналом «Добродетель». С кучей недостатков, по причине той же нехватки специалистов и техники, но зато в цветной обложке. И вскоре стал весьма популярным изданием в некоторых кругах. Но особенно – в тюрьме.
Лично для меня такое неожиданное возвращение в казематы журналистики с просторов поэзии было не очень приятным, да и по сей день не могу смириться (уходя из газеты «Знамя», я думала, что расстаюсь с газетчиной навсегда). И перед каждым очередным номером предаюсь тоске. Особенно тоскливо было перед номером с темой «Тюрьма». Боялась так, что отец Сергий помилосердствовал и предложил пропустить тему, назначить другую. Так и сделали. Но страх не прошёл. А «Тюрьму» делать надо, поскольку тюрьма ждёт, тюрьма всегда «по нам плачет». Да и заявлена уже была тема-то. Понеслась в Зимовеньку: хоть не совсем спрятаться от жизненных атак, так хоть отсидеться.
Но случилось так, что едва ступила я на монастырский двор, увидела отца Александра, который как-то особенно яростно заулыбался мне навстречу. И вскоре уже с упоением читал вслух стихи. Стихи – пронзительнейшие, бьющие с ходу и наповал. Имя автора незнакомо. Евгений Айзин. Дискета с его стихами к отцу Александру попала от украинского писателя Алеха, который хоть и готовил стихи к изданию, с автором тоже знаком не был. Потом уже, когда сборник вышел, стали известны некоторые подробности биографии Евгения Ароновича. Он 1940 года рождения, геолог, журналист, работал, жил, никаким образом не был связан с криминалом. Но случилось так, что уже в преклонном возрасте был осуждён на 13 лет лишения свободы по ст. 94 (в состоянии аффекта). Считая себя заслуженно наказанным, о пощаде и снисхождении не просил. Тягости тюремного бытия переносил внешне мужественно, многим заключённым помогал оставаться людьми и самым активным образом способствовал досрочному их освобождению. Скончался от сердечного приступа в 2003 году, считанных дней не дожив до досрочного освобо-ждения. Похоронен на гражданском кладбище в Харькове. «Но похоронили его все-таки как свободного!» Эту фразу отец Александр повторил несколько раз. И при этом просто сиял от радости, которую я, признаться, не могла в тот момент разделить и восприняла с внутренним недоумением как излишний сантимент. В чём искренне вскоре раскаялась. Потому что, открыв дискету, я внезапно (а такое всегда случается внезапно) столкнулась с огромной, непреодолимо притягательной личностью. Как он умён, как щедр. Как велика его трагедия, но он прекрасен. Увлечённая первыми строчками я невольно попала в его камеру. Тесную камеру его творческого пространства, куда, кажется, вся мерзость мира собралась, чтоб уничтожить душу…
Однако же нет! Поэзия не может не найти выхода!

…неужели свобода лишь снится
И сулит только вечный покой,
А холодных закатов ресницы,
Как решёток железные спицы, –
Только грань между светом и тьмой?
Не смиряется дух с неизбежным –
Мысль мою не дано заточить.
Не случайно сияньем надежды
Млечный путь устремляет в безбрежность
Указующе яркую нить…
Не случайно томится от боли
Дух, стеснённый в горячей крови,
И бунтует, и рвётся на волю
С этой каторжной, проклятой доли
К искупительной, вечной Любви.

Не знаю, получил ли Евгений Айзин ответ на вопрос «Зачем я родился поэтом?», который он задаёт в одном из стихотворений. Но верю (поэзия не умеет лгать): на последнем издыхании он сумел заплакать, да не от жалости к себе, не от несчастья, не от страха, а от восторга и благоговения перед красотой Замысла, перед величаем Мироздания…
Зачем писал? Может, и затем, чтобы, приняв на свои руки эти горячие, рожденные в муках строки, я, бестолковая, наконец, догадалась, о чём радовался отец Александр…
Стихи из «Лагерных тетрадей» стали первым материалом очередного номера, прогнав всякий мой страх перед ним. И номер пошёл как по маслу, и получился одним из самых удачных.
Стихи Евгения Айзина поразили многих. Я поместила несколько стихотворений на сайте Стихи.ру и получила шквал откликов и благодарностей за эти «строки свободного человека, пришедшие в нашу тюрьму». И даже в стихах:

«Догорел и погас,
А живущим оставил стихи
Долгой вестью из дали,
В которой ни доли, ни срока...
По холодным углам,
По ушам, от рожденья глухим,
Зазвенит, отрыдав,
Тень души, заточённая в строках»
(Надежда Ягова).

Мы печатали стихи Айзина ещё в нескольких номерах «Добродетели». Писем от заключённых, которые и без того составляют актив внештатных авторов журнала, пошло ещё больше. Особенно активизировались стихотворцы. Но поэтов не может быть много. Как ни грустно, но справедливо. Это «товар» штучный. Редкий. И неожиданный, как правило. А вернее – непредполагаемый.

…ВЕТЕР, ВЕТЕР, ГДЕ НАШ ВИТЯ?

Однажды, вскрыв очередной конверт, пришедший на адрес редакции, и начав читать, я ощутила приступ слёз. Заплакать же не смогла: горячее облако неясного предчувствия застряло в груди, разрастаясь и никуда не деваясь. Хотя ничего особенного в начальных-то строчках письма и не было.
«Уважаемые сограждане! – писал автор, заключённый Дубравлага. – Посылаю вам несколько стихотворений, посвящённых замечательному человеку, удивительной женщине – сестре милосердия Татьяне Дьяковой. На протяжении семи лет она своими добрыми и чистыми письмами оказывает на меня такое благотворное влияние, что я нахожу в себе, казалось бы, давно потерянные положительные качества, что явно, пусть совсем понемножку уводит меня от тёмности и порочности. Прошу вас по возможности напечатать моё посвящение этой женщине и чтобы для неё это было сюрпризом…»
Далее следовали стихи. Грамотные, безупречные, стройные. Лёгкая, светлая, нежная, неподражаемая русская лирика!
Конечно же, мы выполнили просьбу Вити Дрездена (под таким псевдонимом пожелал выступить Виктор Почкалов), и письмо, и стихи были опубликованы в №3(9) 2007 г.
Но ещё до этого, а вернее сразу, по прочтении письма, я написала Виктору, чтоб если есть у него ещё стихи, поскорее прислал. А в скором времени, получивши толстый конверт с «рукописью», едва успев взять благословение, побежала к Карашевскому, директору издательства «Крестьянское дело»: «Сотворите, Иван Зиновьевич, святую милостыню! Давайте сделаем книжку, хоть несколько экземпляров!» Сотворил, конечно. Получился маленький, но очень энергичный сборничек лирики под названием «Позови!» (по названию цикла любовной лирики).

Целая вечность прошла.
Позови!
Только ещё мне желаннее стали
Переживания первой любви
В розовой дымке неведомой дали.
Целая вечность прошла.
Позови!
Пусть мне сегодня уже не семнадцать,
Я не забыл, как поют соловьи,
Не разучился весной любоваться…
……………
Так сладок сон… Да призрачны мечты.
И я сдержусь, порыв опережая,
И не шагну за тот порог, где ты,
Красивая! Нездешняя. Чужая.

Это была такая радость. И что стихи увидели свет. И что зэк с двадцати-летним стажем – не просто откинувшийся зэк, но поэт, с книжкой. Виктор в скором времени освобождался и, конечно, же намеревался сразу к нам в Белгород, к сёстрам, нянчившим его восемь лет. Да его в общем-то больше нигде особо никто и не ждал. Зато как ждали мы! Татьяна Дьякова специально, можно сказать, для этого организовала поездку в Костёнки.
Это такое село в Воронежской области. Там находится православная об-щина для освободившихся из мест лишения свободы. Да, откладывать поездку уже было некуда. И Виктор вот-вот должен был приехать, и от других подопечных, с которыми сёстры милосердия много лет переписывались, помогали, пошли письма: скоро освобождаемся, куда ехать, что делать? Это вообще непросто – помочь организовать жизнь людям, которые не умеют жить на воле, которые привыкли к режиму и известной безответственности. В Костёнках же всё более-менее налажено, это на сегодняшний день оптимальная модель система реабилитации бывших зэков. Убедившись в этом лично, мы радовались: нашему Вите будет там хорошо – крыша над головой, еда, компания, отношение доброжелательное, микроклимат здоровый, и от Белгорода недалеко, будем ездить друг к другу в гости. Мне лично очень там понравилось. У репортажа в №2(11)2008 «Добродетели» с заголовком «На краешке рая» была такая лирически-наивная концовка: «…здесь, на этом крохотном кусочке земли, сооружая себе кров, создавая свой быт на пустом месте, они как бы заново производят на свет самих себя… в этой первобытной радости, в этой неторопливой заботе о хлебе насущном, довольствуясь малым…»
Но не тут-то было. Витя Дрезден все наши радужные планы перевернул с ног на голову. Начиная с книжки, которую я ему с замиранием сердца торжественно вручила чуть ли не на перроне (конечно же, мы его встречали!) Ох как же мне не хотелось верить своему первому впечатлению. Но, увы, оно оказалось верным: книжка поэту была не нужна. А костёнковский рай так и вовсе оскорбил. Для него это было вроде даже хуже тюрьмы. Витя первобытно-радостно трудиться не хотел, но хотел сразу получить от жизни всё, чего был лишён: дом чтоб полная чаша, любящая, заботливая жена и т.д. и т.п. Немало пришлось с ним повозиться и батюшке, и сёстрам, и знакомым. Он всех так очаровал, что все искренне старались для него что-нибудь сделать. Но это всё было «не то». Он уезжал, возвращался, уезжал… Однажды уехал в свою подмосковную Дрезну, где по ходатайству сестричества, хлопотами настоятеля тамошнего храма ему выделили отдельную комнату в об-щежитии с полным комплектом мебели и бытовой техники. И больше не вернулся. Потом звонить перестал. Потом пришла весть, что Вити не стало – его убили.
Остались листки с его недописанной поэмой «Костёнки», однажды в пылу обиды подсунутые под двери редакции…


Вкусив Причастия Святого,
Не стал я лучше и мудрее.
Ищу по-прежнему иного,
Живу в своей гиперборее.
В своих отчаянных скитаньях,
Ищу мятежных вдохновений.
Давно разгаданные тайны
Давно забытых откровений.
…
С глаз долой – из сердца вон!
Привезли и укатили.
Точно отзвук похорон,
Колокольный перезвон…
Не вернули, отпустили.
«Для тебя Костёнки рай.
Мы помолимся. Крепись.
Просто сказка, а не край…
До зимы не помирай!»
Ветер, ветер, ты не злись.
Ветер, ветер, где наш Витя?
Нету Вити. Околел!
Помолитесь и усните,
Позабудьте и живите.
Он ведь сам того хотел.

С глаз долой – из сердца вон!
Оступился и не встал…
Колокольный перезвон…
Ветер… Витя… Только сон –
Вдруг приснился и пропал.
…
В который раз обманываться рад.
В который раз обманут и опален…
Затих и загрустил осенний сад,
Как я, и одинок и опечален.
Опять один, покинут и забыт,
Влачу свой крест в немом очарованье.
Постыл и жалок мой ущербный быт…
Всё было. Тем больнее узнаванье.

Кроме этого произведения, остались написанные ещё в Дубравлаге стихи. Одно из них – особенное, посвящено Марине Цветаевой:

Я влюбился в нее, в эту русскую женщину,
В её добрые, сердцу родные стихи.
В каждой строчке её мне Россия завещана,
В каждом слове – горячие вехи стихий.
В её голосе слышу я русское пение,
Голос русской души – откровенный до слез.
Я влюбился в нее – в эту женщину-гения,
В песни русских дорог, шелест русских берез.

Ну вот, таким образом, значит, возвращаюсь и я к Марине Ивановне.
(Продолжение следует).

Наталья Дроздова, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1246 № 95281 от 24.09.2012

0 | 1 | 1702 | 17.11.2024. 14:37:47

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []