Эта женщина, вставшая вдруг на колени,
и, простите, мужская слеза на ветру -
всё здесь было достойно бы слов умиленья,
но прощаются так не к добру, не к добру.

Пахнет ранняя осень квартирой вчерашней -
табаком и помадой, и тем, что вплелось
в самый смысл бытия. И становится страшно
за разъятую явь, за дыханье поврозь.

И кружится над жизнью смертельность разлуки.
И надмирного взгляда значенье темно.
И надолго ль удержат греховные руки
эти муки и всё, что не в руки дано?

Это только когда-то подобием Бога
поживалось - была одинокая власть
над собой, но двоих так для случая много,
что под темень летящую как не попасть!