Междуречье. Таблица IX

…и выращу на вас плоть
(Иез. 37;6)

Эта глина тепла от слова, и потому она всегда пластична и не тверда,
когда стило завершает линию, как ушную раковину, и, словно на теле
родинку, – точку ставит, открывая ключом единственным - все города
и ландшафты, выхватывая из памяти и воображения - то бор, где ели
от Солнца заслоняют шоссе, то под полной Луной тамариск. Для суда
последнего по камням караваны к нему идут. И погружаясь в купели

судеб тот, кто чертит в Таблицу волнистый знак, разгадает наверняка
в нём зубчатые стены башен сторожевых в пустыне и глубину сугроба
возле избы на краю деревни, где рядом длинное озеро и ряды ивняка.
И как скульптор эрзянский в волокнах стволов кебрачо и альгарробо**,
слушая барханы под ветром, и зная о верхушках злака и корнях сорняка
всё, он горящим прутом высекает из пространств ночных то, что от зоба

Фудзиямы до изгибов Магриба есть - так, что искры трассируют вверх
чтобы пеплом стать, и рассыпаясь, почти в Ничто - неизбежный холод
познают. Остывшую пыль Две Больших Реки до дальних плавучих вех
разгоняют, словно надежда любовь по аорте и венам, так хмель и солод
наполняют пиво ароматом и крепостью, и знает теперь дубсар - прорех
между льдами колец Сатурна и цветочной пыльцой, что пчелиный голод

утоляет – нет. Они и в нём, и в другой - одно, и взаимным вращением
движимы так, что трением их о воздух - от отчаянья ждущих терпкий -
вызывают трёхстопный удар - анапест, спасающий, как причащением, ***
и, запускающий Сердце - Хронометр, которое тикает, и точной сцепки
тем самым достигает: тех, кто обретает лицо и Того, кто сообщением:
«Ты должен идти по своему маршруту» - выдыхает полость для лепки

там – двух ступней, от них – голеней, чаш коленных, мышц и рельефа
туловища, шеи, подбородка, носа и лба, плеч, на обеих руках – кистей,
сухожилий, живой пустоты между рёбер, что подобно колоннам нефа
уточняют пути туда, где Сердце - Алтарь ожидает лишь двух вестей:
«Это – он» и «Это – она». И взвешена для каждого, отмерена точно ефа
песка и воды,- так, чтобы оба были собой, и умели достигать скоростей

синхронных, сближая позёмку на площади возле метро с жаром самума,
дующего с Элама. Они совмещают в звезде Мардука : под косой метелью -
проспекты, скамейки в скверах, Красную стену, куранты и шпили ГУМа
с Дорогой Процессий вдоль Синей стены с золотыми львами, где свирелью,
и тимпанами до ворот Иштар музыканты ведут царя, чтобы Харран и Умма
Новый год отсчитывали сообща, пульсировало запястье, форель с форелью

столкнулась под водопадом, где изгиб акведука нависает над акведуком,
стремясь к вершине скалы, и шмель ударился о шмеля для разлёта обоих
над купами чёрной смородины, бергамота, лещины крупной с фундуком,
сливами, которые желтеют в кронах и сухой траве, где изредка в перебоях
стрёкота и шороха, жилки листьев ветвятся, как и увиденные Левенгуком
кровяные капилляры, оплетая плоть, словно лассо с небес, где на ковбоях

- всадниках держатся облака. И мёртвая кость - красным: нить за нитью
и горячей иглой прошивается, и каждый хрящ оживляется острой болью,
которая наделяет способностью ухо - слышать, связки и рот – говорить и
называть время, которое стекает вовнутрь, что в колбу часов, и как солью
приправляет его собой, чтобы «я» о себе могло сказать: «это я» - от Сити,
где башни Федерации бликуют прозрачным парусом до садов с лакфиолью

и барельефами Энлиля и Ану на диоритовом камне. И закручивая листом
Мёбиуса - в себя: Колизей, где тысячи рук взметнулось, когда на его дне
лев бросается на гладиатора; мастера, который напоминает о дне шестом,
отсекая от мрамора лишнее; каравеллы, чьи капитаны говорят о величине
континентов не по истёртой карте, но по судовому журналу; под мостом
гондолы, ждущие пассажиров; математика над гиперболой, что вечно не

достигает оси координат ни в тетради, ни в Космосе, где Орк - Зведочёт
ищет Альва – Кузнеца, как написано в книге у ребёнка, сидящего на полу,
и кого сигнал точного времени из радиоприемника, как звук горна влечёт
к меридианам у разложенной карты, – всё оно стряхивает в себя как золу
в ладонь из голландки мать, чтобы в живой пустоте прежних дней полёт
от дыхания рядом продолжился. И пока множество их не придёт к числу

единичному, всё встречается в клетке грудной, лишь вверх оттуда растёт,
словно венец Секвойи - Гиперион, чьим иглам и ветвям - тенью на ареал
Бетельгейзе назначено лечь, и мерцать от первых мыслей, которые обретёт
человек в колыбели, раскачиваясь в бездне спальни, о том, что его финал
- невозможен. Он задуман в свой день, оправдан опять, смену даты ждёт,
соединения рек пересохших и полноводных, в месте, где шадуф в канал

переливает воду для ячменя и проса, и там где сны о чернозёмном поле
растворяются вширь спелой пшенице, кунжуту, белому люпину и гороху,
что сыплют свои семена, как Взрыв Большой россыпь на грубом помоле
звёзд, - под закрытые веки ещё не поднявшему их. Как дудка скомороху
они нужны ему чтоб знал, открывший свои глаза, как о собственной доле,
до каких границ он весь на самом деле есть, и готов стал к долгому вдоху.


31 августа 2012.





*Тамариск - одно из главных священных деревьев шумеров. В заклинаниях представлен как Мировое древо. Считалось, что он порожден - Аном, старейшим верховным богом, существовавшим еще до отделения Земли от Неба. В шумерской магии тамариск широко применялся для изгнания зла и очищения, а также для лечения болезней.


** Мордовский скульптор Николай Эрзя, живя в Аргентине, угадывал в этих породах южноамериканских деревьев будущие сюжеты и формы своих работ.


*** Анапестом, в частности, написано великое стихотворение Е.А.Боратынского «Молитва» «Царь небес, успокой дух болезненный мой….»


****Элам - древнее государство в юго-западном Иране. История Элама развивается в постоянном противостоянии государствам Двуречья


*****Секвойя – Гиперион – такое название получило одно из самых высоких в мире деревьев.

Константин Латыфич, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1376 № 94908 от 31.08.2012

0 | 1 | 2059 | 19.04.2024. 20:17:24

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []