Из ожидания сложились
смиренный день, неделя, лето.
То бугенвилий сухожилья
меня удерживают: спета

и песенка моя, и вера
в законы притяженья словом.
Так небо, безнадежно серо,
не отпускает монгольфьера
стоцветный шар. Моя основа,

инстинкты, детские прививки,
заложенные мамой страхи,
привычки вроде «в кофе – сливки»,
стишки в дешёвом альманахе
и пуговицы на запахе

от первой до последней – в сговор
вступили. Держат. Не пускают.
Твой дальний зов запеленгован
и вычислен. О, сколько скаред

вокруг! И плуг, и сад, и совесть –
всем я нужна, необходима:
не будь огня – не станет дыма.
Но беспощаден и сноровист


соблазн летать. На свист. На свет.
Сдаюсь, как под полтавой швед,
иду на зов. Пою и плачу.
Иначе…