Путь наверх и Парашюты на площади

Все уже были давно готовы штурмовать вершину, надо было только выбрать самую высокую. Когда очередной тектонический удар постиг планету, потрясенные жители увидели, наконец, новую гору, достойную восхождения.
К ее подножию потянулись первопроходцы, сначала на слонах, верблюдах и оленях, потом на велосипедах и автомобилях, когда дороги хорошо протоптали. Прибывшие разбивали лагеря и стойбища. Кто-то изобрел кресало; добыли огонь, развели его и стали готовить мясо слонов, верблюдов и оленей. Владельцы велосипедов и автомобилей с завистью следили за пирами счастливцев, сами же ели консервы.
Уже назревала вражда, так как некоторые стали спать только с огнем, мешая другим, кто хотел спать в полной темноте. Не было единства и во взглядах на дневное время: держать ли огонь при солнечном свете. Появились первые противники дыма.
Только продвижение вверх могло спасти от столкновений. К тому же прибывали все новые партии, которым уже не хватало места у подножия, и они пытались захватывать его с боями. Гора была обложена сплошным кольцом живой силы и техники. Развернутым строем прибыл парк вычислительных машин. Машины не ведали, куда их толкают хитроумные программисты, отключившие всякий приток информации к электронным мозгам. Энергия, как известно, связана с массой, и чтобы было легче двигать массу разумных машин, энергию отключили.
Уже на месте, используя текущие с вершины потоки вод, соорудили электростанции, подключили машины, и те стали думать. Думали они очень медленно и водянисто, ибо энергия к ним шла, но все еще не было информации. Программисты сделали ставку на процесс самообучения, сами же двинулись наверх вслед за предыдущими и увлекая последующих.
Тем временем возникла у подножия неимоверная драка, вызвавшая оседание пород, вследствие чего гора стала еще выше, многих стряхнуло с достигнутых высот, а машинный парк вообще погрузился под землю и продолжал самообучаться в полной темноте. Много позже оттуда стали добывать народную мудрость и перерабатывать в массовую словесность.
Тем не менее, кольцо вокруг горы сжималось, уплотнялось, но неудержимо двигалось вверх. Смельчаки срывались в особо опасных местах, но их спокойно ловили и снова подталкивали вперед. Прошли почти все климатические зоны, вытоптав цветы альпийских лугов. Очень боялись тундровой и ледниковой зоны, но с приближением к ним скучились настолько, что стало жарко, несмотря на сугробы.
Движение вверх уже можно было наблюдать из космоса, что и делали космонавты с обитаемых станций и приборы с необитаемых. Приборы сняли весь процесс на пленку методом «лупы времени», то есть замедленно, а потом, когда пленка попала в руки археологов и была прокручена с нормальной скоростью, то было видно следующее.
Довольно плотная волна равномерно наплывала на конический контур горы, доходила до вершины, взвихривалась и катилась вниз по тому слою, который продолжал двигаться вверх. В кино это все выглядело красиво.
На деле же достигшие вершины, теснимые снизу, теряли опору, начинали кувыркаться вниз по чужим головам и чрезвычайно чертыхались. Расстраивались и те, по чьим головам они катились. Некоторые катились, не выпуская из рук ледорубов, посохов, а те, кто шел с лозунгами, и лозунгов. Все эти предметы больно стучали по головам.
– До каких пор они будут ходить по нашим головам? – возмущались стукнутые, и ропот пробегал по сомкнутым рядам. Те, кто катился, пытались, кувыркаясь, внеси ясность, проповедуя, что всех ждет неизбежное кувыркание, что сами стремящиеся наверх виноваты в том, что по их головам ходят. Но скорость кувыркания размазывала речь настолько, что собрали ее лишь тогда, когда возникла в рядах идущих наука телефонология, позволяющая по обрывкам речи восстанавливать содержание. Но и в это восстановленное содержание не поверили до тех пор, пока на собственном опыте не убедились в безвинности кувыркающихся, оказавшись внезапно на их месте.
Так возникло взаимопонимание, ибо уже все шли наверх не по первому разу, и влекло их уже не желание просто достичь вершины, а ожидание спуска, куда более приятного, чем подъем. Причем научились спускаться более аккуратно, стараясь не повредить чужие головы, а нижние уже не хватали их за ноги.
Именно тогда у Гомера родился образ богини Аты, или в переводе Гнедича – Обиды:
Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет,
Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими
Праха земного; она по главам человеческим ходит…
Другое свидетельство находим у Платона, когда он приводит эти же строки о нежности стоп и добавляет: «Так вот, по-моему, он прекрасно доказал ее нежность, сказав, что ступает она не по твердому, а по мягкому».
Это очень важное замечание очевидца, говорящее о том, что у движущихся на вершину и обратно не только стопы, но и головы размягчились.
Вся эта эпоха имела свои достоинства, например, полное стирание грани между городом и деревней. Это была и деревенская жизнь – под открытым небом и на свежем воздухе, правда, без землепашества и скотоводства, но и не без устного творчества, свойственного сельским обрядам. Были и городские черты – теснота, суета, разговоры о необходимости метро.
Кстати, со временем не ощущалась даже сама грань между горой и равниной, так хорошо был налажен весь этот механизм, и только при возвращении вниз можно было, остановившись на мгновение, почувствовать свое место.
Почему этот механизм не действует по сей день?
Разные науки дают разные ответы. Скорей всего это лишь вынужденная передышка, связанная с продолжением рода, необходимостью создания крепкой семьи, которая не могла функционировать при постоянном движении в гору, а при кувыркании и подавно.
Есть данные и о горении земли под ногами из-за усиленной умственной работы провалившихся электронных мозгов. Когда их вынули из тьмы на свет, у них у всех на выходе было одно и то же: ученье – свет, а неученье – тьма; вариант: ученье – свет, а неученье – факт. У залегавших глубже машин были найдены следующие истины: повторение – мать учения, и – еще глубже: на ошибках учимся.
Так или иначе, покинутые и засыпанные песками города были расчищены и вновь заселены, возродились ремесла и городской фольклор для записи на магнитофон. Заселены были города кувыркнувшимися, так как их скорость благодаря инерции качения была выше скорости все еще ползущих вверх. Двинувшиеся вслед им ползущие и восходящие поворачивались долго, им пришлось заселять отдаленные села, расконопачивать окна в избах и городить огороды.
Все были счастливы, когда ознакомились с геологией планеты, что гора не оказалась вулканом с кратером, куда могли бы некогда безвозвратно рухнуть самые передовые. Откат волны от горного подножия хорошо виден был из космоса и вызвал там большой интерес.
Что же касается физических причин прекращения штурма вершины, то понятно любому школьнику со времен изобретения школы, что никому и никогда еще не удавалось создать вечный двигатель.

(журнал “Техника – молодежи”, 2000);
«Комната невесты», Библиотека русской фантастики, том 19-20, «Русская книга», 2001


Парашюты на площади


Парашютист приземлился на людной площади средь бела дня и начал судорожно тянуть на себя стропы, чтобы сложить непокорный купол. Кто-то крикнул, что это очередной космонавт, вернувшийся из многолетнего пребывания в кромешном пространстве, о котором уже почти забыли, и тут все бросились рвать парашют на память.
В суете парашютист исчез, исчез и парашют. Прибывшие с опозданием представители местной власти попросили публику предъявить вещественные доказательства, в результате чего публика разошлась. При осмотре площади не было обнаружено ничего, что могло бы подтвердить явление свыше некоего гражданина, и тогда решили, будто это ложная тревога с целью скрыть обычную потасовку, тем более что, как выяснили, нигде никакой космонавт не потерялся.
Счастливчики, которым удалось оторвать по куску парашюта, пошили себе простыни и наволочки, а те, кому досталось лишь на носовой платок, с гордостью ожидали очередной эпидемии гриппа.
Итак, официально ничего не произошло, но слухи среди населения и командированных сделали свое дело. Люди вроде бы безо всякой надобности стали скапливаться на площадях, исподтишка поглядывая в небеса. Приходилось пускать в обход грузовой и гужевой транспорт, а для владельцев легковых автомобилей изыскивать новые стоянки, так как именно эти владельцы дежурили на площадях наиболее регулярно, наезжая из мест, где архитектурой площади предусмотрены не были. Стали поговаривать о необходимости метро там, где метро еще не было, а в некоторых местах энтузиасты, чтобы не терять даром времени вырыли под площадями подземные переходы, которые затем превратились в довольно уютные пивные подвальчики. Очень удобно: одни сидят внизу, другие ждут вверху, и пока ничего не показывается с неба, спускаются в свою очередь вниз, а затем другие выходят наверх и продолжают стоять, не падая, так как на любом месте всегда кто-то поддержит.
Перед учеными встала задача, как рациональней использовать это явление, названное «площадным эффектом». Выдвинули ряд проектов электростанций, работающих от равномерного регулирования масс. Они не оказались выгодными, так как движение было броуновским. Тогда решили использовать статическое давление на площадь. Предлагали покрывать площади пьезоэлектрическим материалом, изыскивали способы извлекать энергию из шарканья подошв.
В изыскания пустились и экономисты в свободное от «площадного» время (некоторые делали расчеты, а особенно выводы прямо на площадях) и пришли к выводу, что электричество в дальнейшем не понадобится. Люди уже не жгли по вечерам свет, так как реже стали бывать дома, нагревательные приборы тоже стали излишни, так как на площадях люди терлись друг о друга и потом долго не могли остыть. Холодильники многие отключили, перестав хранить в них продукты, потребляя их на месте, где покупали.
Вводить новые мощности за счет электричества с площадей тоже было проблематичным, так как рабочая сила не успевала во время с этих площадей перемещаться на свои рабочие места.
Единственный проект, который был осуществлен, это проект усиления идеологической работы среди масс. На площадях читались, а иногда и слушались лекции о загородном положении, политинформации, специально обученные лекторы-передатчики рассказывали, что происходит в данный момент по телевидению. Тут же выступали фокусники и внезапно узнанные популярные певцы и поэты.
Тем временем происходило следующее. Активизировалась вражеская разведка. Резидент, а это именно он по ошибке приземлился на площади, приняв ее издали за руины древности, а также перепутав день с ночью (его доставляли на самолете, а из-за нелетной погоды пришлось сделать ряд вынужденных посадок неизвестно где и в каком поясе), так вот этот резидент был хорошо обучен. Он передал в свой центр шифровку, где объяснил преимущества засылки агентов прямо на людные площади: не надо закапывать парашют. Шифровка так и гласила: «Сажайте на площади, не надо закапывать».
Ее перехватили некоторые сельские хозяйства и после коротких дебатов посадили на площадях картошку, не закапывая, и стали ждать. Это было в тех отдаленных местах, где парашютистов не ожидали.
Тем временем, где надо, отреагировали верно и сбросили контрольного агента на одну из площадей, когда там собравшимся безбожникам читали лекцию «Существовала ли вера в Бога?»
Агент приземлился к всеобщему восторгу, отстегнул парашют, тут же исчезнувший, и растворился в толпе, имея в кармане в качестве носового платка лоскут шелка – если вдруг обнаружат, то после обыска станет ясно, что не станет же сам заброшенный рвать собственный парашют.
После этого удачного контрольного приземления агенты посыпались, как из мешка.
Но враг на то и враг, чтобы жестоко просчитаться. Чуждые агенты были чужды друг другу, и как только возник их избыток, возникла и здоровая там, но не здоровая здесь конкуренция между ними. Скоро стало ясно, что заниматься в своей зоне подрывной деятельностью – непродуктивно. Но надо было как-то действовать, чтобы не обвинили, будто даром ел чужой хлеб. Поедать чужой хлеб с подрывными намерениями тоже неэффективно, ибо никакой резидент не мог в этом превзойти тех, кто жил у себя дома. Так начали конкурировать агент с агентом и резидент с резидентом, и, конечно, тайно.
Агент пробирался на территорию другого агента и начинал там поднимать производство и улучшать качество продукции.
Другой агент не мог ему помешать, и так было немало помех, и дополнительные были бы весьма подозрительны. Так что он, в свою очередь, пробирался на свободную теперь территорию конкурента и в силу своих способностей творил то же самое, вплоть до рационализаторских предложений и внедрения.
Коварство никогда ничего доброго не сулило человечеству. Такой образ жизни подрывал психику агентов, – они перестали понимать, на кого и зачем работают. Надолго их не хватало. Часто их разоблачали, но не как агентов, а как зарвавшихся производственников, погнавшихся за цифрами, а не сутью. Не справившихся с материальным производством бросали на идеологическую работу, где они окончательно терялись, несмотря на хорошую выучку.
Приток новых агентов начал сокращаться по понятной причине: толпы на площадях, заваленных парашютами, перестали собираться, предпочитая проводить время в подвальчиках, а потом просто отсыпаться за все свои прежние годы на шелковых парашютах-простынях. Им снились воздушные заморские сны.
Очередной агент, присланный с целью расследовать причины роста благосостояния местного населения, был схвачен на пустой площади. Вначале его приняли за покусившегося на невыросшую картошку, поскольку парашют напоминал скомканный мешок. Не понимая, в чем его обвиняют, агент во всем сознался и завалил всю многолетнюю агентуру, тем более что у него не было другой возможности выхода на связь.
Так враги были разоблачены, и их нововведения в одних местах отменили, в других частично оставили из-за необходимости технического прогресса. Это разоблачение могло бы и нашуметь, но осталось как-то в тени из-за локальности и нетипичности, к тому же огласке это решили не придавать, держа агентов на случай необходимости равноценного обмена.
Жизнь постепенно входила в свою колею и, наконец, вошла. Картошку снова стали, сажая, закапывать, она дала урожаи, которых хватило и на производство крепких напитков. В подвальчиках под площадями их распивали, но в меру, так как кавалеры желали аккуратно танцевать со своими дамами, не обтаптывая их любимые туалеты из парашютного шелка.

Вячеслав Куприянов, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1109 № 93714 от 17.06.2012

0 | 0 | 1610 | 19.04.2024. 09:10:35

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []