* * *


Отцветают пионы, и зреет клубника -
их смешавшийся запах и лёгок, и густ.
И склонён над землёю июнь солнцелико,
как над ягодной грядкой пионовый куст.

Отцветают пионы - усыпали землю
лепестками пунцовых и розовых гамм.
Не оглянется лето - торпится, внемля
новым дням молодым, новым юным цветам.

Восьмикрылая дрожь, белокрылая пара.
Кратки, кратки объятья четы мотыльков...
И садовник-старик, молодой от загара,
на ладони ласкает уколы шипов.




* * *


Младенец требует "Уа!" -
я заверну его в боа
из горлицыных перьев.
Я гляну в милые зрачки,
в пионовые кулачки,
как бы в честнейшие значки
суворовца, поверив.

Мой хлопчик в ельнике "ау"
звенит свежо, и я, б/у,
стремлюсь к нему навстречу.
В его семь лет ещё вполне
возможно нам - ему и мне -
не обморозясь на войне,
общаться летней речью.

И вот мой юноша "Привет -
мне говорит - подбрось монет,
старик, на дым и влагу!"
И как я, простодушный тать,
могу любимцу отказать? -
Ведь это он и дочка-мать
снесут меня к оврагу.

Отволокут, отпустят вниз.
Так и голубка за карниз
столкнёт, без звука, без реприз,
сор скорлупы яичной.
Я вниз скольжу - мне хорошо,
не надо слышать чьё-то "шо",
быть начеку, сжимать ружжо...
Всё, как бином, логично.