Спираль

***

Одиночество, вещая птица,
что так сладко и больно поёшь?
И тебе, дорогая, не спится?
Полночь входит под сердце, как нож,
на просторах твоих безымянных
шелестит безымянно трава,
и дороги открыты, как раны,
и страна ни жива – ни мертва.

И, как выйдешь один на дорогу,
что-то горько и страшно звучит,
словно голос потерянных Богом,
потерявших от жизни ключи,
бьётся тише, и тише, и тише
на виске отгоревшего дня…
Только звёзды друг друга услышат.
И никто не услышит меня.



***

...холод тёмный, морок донный,
Ра полночная ладья,
демон томный, сон бессонный,
злая тайна бытия,

жизнь скудела до предела,
в обветшалых закромах
птаха синяя запела:
всё проходит, милый, нах,

кони дохнут от работы,
люди дохнут от тоски,
и летели мимо ноты,
васильковы и легки,

через времени немилость,
через страхи и тщету
сердце бешено светилось,
как окошко в темноту,

обходила все запреты
смерти лёгкая игла,
вены трогала поэту,
и медлительная Лета
в них струилась до утра...



***

После волчьей ночи волчий встаёт рассвет,
распрямишься – холод коснётся ожогом щёк,
и на «есть кто живой?» - тишина упадёт в ответ,
и в отчаянье будешь кричать и кричать ещё,

вымерять пространство, ставить свой копирайт
на чахотке дня, багряном пятне зари,
и контрастною будет реальность, как black and white,
эта ядерная зима у тебя внутри.

Запрокинешь слово, в небо вперяя взгляд,
а до неба – гарь и обугленные леса,
и над ними остовы птиц и зверей парят
и настраивают умершие голоса.

Капельмейстер делает взмах, капельмейстер – боль,
звук рванётся остро, будто голодный стерх,
и когда тебе кажется – ты обратился в ноль,
это просто спираль и просто движенье вверх.



***

Но ты ещё не насмерть этой чаши
испробовал, без меры ей томим…
О Господи, что делать с веком нашим,
со временем, со временем твоим?

Бессмысленно к уловкам или играм
бежать от гнёта боли и потерь,
не выбрать век, которым сам ты выбран,
но только то, что делать с ним теперь.

Когда вот-вот подвергнут будет каре
весь мир – уже трубят со всех сторон,
чудовищ рой покинул бестиарий,
сном разума и совести рождён,

финально звёзды вспыхнут и погаснут
и самые живучие умрут,
то что тебе, ну что тебе подвластно –
былинке на космическом ветру?

Неведомо, сюжет ещё не ясен…
Так пей, покуда кубок не пустой,
чтоб мир открылся – горек и прекрасен –
последней и бескрайней красотой.



***

Всё, что душу калило бедой, накрывало водой,
Проводило сквозь ярый огонь и архангелов трубы,
Окольцовано словом, повенчано с тайной звездой,
Поцеловано небом – легко и мучительно – в губы.

И поэтому – свет, низводящий бессмертную тьму,
И поэтому тьма – обострение сердца и слуха,
И поэтому мы, как трава, прорастаем к Нему,
Не покоя взыскуя, но духа.



***

Вот и кончился день – зачерствевшего хлеба ломоть,
напоследок – звезда, словно соли небесной крупица…
И тревожно внутри, будто ты перелётная птица
и с чужбины на родину тянет крылатую плоть.

Может, это душа вырывается прочь из зимы
и по-детски упрямо заветную истину ищет –
лейтмотив бытия, что важнее тепла или пищи,
без которого жить – беспросветней сумы и тюрьмы.

Это знак человечий, тавро, родовая печать –
через глину бессонницы, вязкого бденья ночного
процедить пустоту и в преддверии смысла и слова
одиночества чёрную музыку перемолчать.

Холодова Светлана , 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1334 № 93151 от 08.05.2012

0 | 4 | 2040 | 17.11.2024. 15:35:22

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []