Дульсинея: как-бы-поток-сознания, 3

Жмурки солнца, пепельную замять, остовы дерев
Изъясни впопад, но не витийствуй, перехожий бард:
Без того, карминными глазами юно озверев,
Из охапок иглицы понтийской колко фыркнул март.

Наверху ворочается ветер в смятых облаках, –
Погоди, всплыву, лишь только скину жернов меховой:
Вознесусь беспамятной креветкой в пенных пузырьках,
Отрешусь, как беззащитных скиний спящий часовой.

Что колом несвежая сорочка – пыльная весна:
Обряжаясь, иволгою всхлипнул сонный палисад,
Но уже любая оболочка сделалась тесна,
И трава расталкивает плиты, впору и впросак.

Урывай из рыбьих трепыханий парусный лоскут,
Посолонь соленою тоскою песне попусти
Плыть в посад, где отгулы дыханий медью потекут,
Где почуешь камень под рукою – плотью на кости.

Где клинок притих в атласе ночи, ангел под стрехой,
Ведьма – в дымоходе, изваянье – в нише, ключ – в замке,
Знаешь, там, по Склону Одиночеств, к Площади Сухой,
Ходит Некто, просит подаянья, с дыркою в руке.

Может быть, отсыплют горстку зерен с многотрудных жатв
И нальют в подставленные горсти влаги ключевой;
Но ладоням, напролет пронзенным, – что им удержать?
Канет семя, звякнув, словно гвоздик, в щелку мостовой…

Некто, вскользь по галечному руслу уличных теснин,
Расточится в мозаичной кладке стародавних стен.
Вслед Ему, невытравимо русской горечью равнин
Мой гранат подпитывая сладкий, я отброшу тень.

Я вросла дичком огненноцветным в каменный разлом,
Иволги заплачкой восковые теплятся уста;
Вызревая зернышком несметным под ее крылом,
Прозреваю, может быть, впервые, как печаль проста.

Так, меж двух Иберий разнородных внатуг натянув
Общий кров, живу, и мне незнамо, где мое крыльцо;
И танцует на раздольях ровных легкая, как нуль,
Шар-трава, пустот моих динамо, Сирина яйцо.

Так меж двух Галиций, волчьим воем оплывая в дол,
Напрягает корду притяженья пленная луна;
Маков цвет, к светелке приневолен, так в отрясе гол, –
Лишь во рву забытого сраженья жизнь его красна.

Так и сад мой в ливень громогласный пеною удил
Отлетает, оперев на сошки черен привитой.
Кто меня, свой вымысел атласный, в пестрядь нарядил,
Я прочту на бронзовой ладошке Авильской святой.

У меня тут в глины запрессован парусный залив
Так, чтоб сберегать у баяниста в вытертом чехле;
Слышишь – свищет иволга спросонок в скрытности олив
Там, где рвет фонарные мониста город на скале.

И когда фантазия постится, взяв на поводок
Все, что в праздном сердце горевало, шло рапою вежд, –
В колких бусах иглицы понтийской дышит холодок
Из ненасытимого провала сбывшихся надежд.

13.04.2012

Тина Арсеньева, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1201 № 92767 от 14.04.2012

0 | 3 | 1728 | 17.11.2024. 19:39:26

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []