* * *


В.Е.


Не доехал я чуток до Таганрога -
завихрилась турбулентностью дорога,
и ни садом Чехонте, ни палисадом
не гульнул я, хоть уже буквально рядом

солнце ямба над Азовом наливалось...
Лишь на йоту опоздав, всего на малость,
не венчал я Танаис и Меотиду,
хоть и кореш мой, Ершов, ершистый с виду,

в шалаше своём шуршал, в "ершалаиме",
обещающими письмами моими.
Ей, люблю я и Бажова, и Ершова
пуще карлика-безбожника Ежова,

и кладу не ежевику в изголовье -
мяту виршей о Ершовском Приазовье.
Там, на празднике воздушных юных книжек,
много свежих, от Владимира, коврижек.

Там над глиной он колдует, прикуп знает
и за слово, как за дело, отвечает.
Там он, сивый - загребной тяжёлой лодки,
а друзья его все сгинули от водки -

заозёрно-забубённые поэты,
без монет, без тормозов, без амулета,
лишь глазами да стихами дорогие, -
и Калашников, и Жуков, и другие...

До Ростова долечу, до Таганрога.
Мы ведь - голуби за пазухой у Бога.
Долечу, и в шалаше, в "ершалаиме",
имена окликнем - времени во имя...