Стоял - метла метлой,- облезлый, старый.
И вдруг воспрянул. И затрепетал.
Битком набитый перелетной стаей,
ночлежкой для неё, усталой, стал.

Оживший, как восточные игрушки,
покрытый шевелящейся листвой,
от самой нижней ветви до макушки
он был от удивленья сам не свой.

Внутри него ворочались, порхали,
менялись на уютные места.
Был вечер тот, наверно, эпохален
для тёмного сквозящего куста.

Приюта крест
нечаян был и тяжек.
Но прутья не посмели, не смогли
стряхнуть его - и никли до земли,
покачивая млеющих бродяжек.

Без ропота, унынья и корысти
с обмякшей стаей плыли в темноту.
И мнились осовелому кусту
лиловые увесистые кисти.