Серхио де Седа -
Эстебану Эскрибано


Груз корабельный, паруса глагол,
треск переборок в корабельном трюме.
Но с борта ты, как с радуги, сошёл
на краснозём. И приплюсован к сумме.
Плюс - приревнован к треснувшей плите
де Седа, чьё наследство - торба дыма...
Но над гримасой лжи - всегда, везде, -
в юродивой, но высшей простоте
воздушный мост вздымает пилигрима.

Держу дорогу - и штурвала круг
колдобиной из рук ещё не выбит.
Держись и ты, амиго, тинто друг,
пока до дна, самим собой, не выпит...
Я помяну тебя, мой Эстебан!
И ты ведь за мою палому-душу,
дон Эскрибано, сивый пеликан,
при случае один-другой стакан
глотнёшь. И, без меня, сойдёшь на сушу.





* * *



Мы всё плывём, амиго АмерИго,
Атлантикою, волнами индиго,
по выгибу экватора скользя.
Скрипит штурвал, мерцает медный компас,
над мачтой багровеют Марс и Фобос.
Плывём, и путь наш - дерзкая стезя.

Не откажи в любезности, Веспуччи,
позволь из грозовой напиться тучи,
поскольку все бочонки корабля
пусты и источают затхлый воздух.
А сад-фантом Мадрида тонет в розах,
и вздыблен лев на флаге короля...

Что ж, Первому Пилоту всей Кастильи,
синьору флорентийцу, знать, по силе -
такие отчеканить письмена
о снах бразильских, табаках Тобаго,
что письма станут наважденьем мага,
и подлинных Колумбов имена

окажутся в забвенье. А Веспуччи
останется живым в среде живучей,
столь ловко отразясь в кривом стекле,
что сочинитель мифов, плут, холерик
пребудет крёстным двух больших Америк...
"Оле - поёт мадридский люд - оле!"