Осенняя космогония поэта Владимира Таблера

Временами на лирика Таблера накатывало дерзновение, и тогда он писал такие стихи:

***
Вот что я, убогий, думать смею –
и о том поведаю тебе,–
землю Бог придумал перед смертью.
Он ее придумал в октябре.

Чтобы в этом гибнущем чертоге,
в этом шелушенье золотом,
человеки думали о Боге,
и смотрели на небо притом.

Чтоб слеза им зрение травила,
как родник – накапавшая нефть,
когда стаи птиц непоправимо
из небес вытягивают нерв.

Чтобы рвали души эти люди,
глядя на безумный листопад,
на его стекающие слюни
меж зубов-балясин балюстрад.

Чтобы знали – кончиться придётся
(не придумать им от горя зонт),
вот и охладившееся солнце
падает, как лист, за горизонт...

Бог с кончиной всех провел, как шулер,
помирать-то Богу не к лицу...
А октябрь по-прежнему бушует,
словно скорбь по мертвому творцу.

http://magazines.russ.ru/bereg/2008/19/ta10.html


Даже на фоне совсем не тривиальных стихотворений Владимира Таблера, это его сочинение, которое я озаглавил бы просто «Осень», а, может быть, наоборот – «Реквием», а, может быть, просто «В октябре», выделяется своей необыкновенной авторской дерзновенностью. При жизни Володи стихотворение, к моему глубокому сожалению, так и осталось без названия.

Вот что я, убогий, думать смею –
и о том поведаю тебе,–
землю Бог придумал перед смертью.
Он ее придумал в октябре.

Некоторые животные и рыбы жертвуют собой, чтобы родить потомство, по своему образу и подобию. Вот Владимир Таблер и допустил: нечто подобное вполне могло произойти и с самим Господом. Как однажды едко пошутил Шекспир, «мавр своё дело сделал, мавр может уйти». Эзотерически это хорошо согласуется и с концепцией «волшебника, который выпустил из-под контроля им же созданный мир».

Чтобы в этом гибнущем чертоге,
в этом шелушенье золотом,
человеки думали о Боге,
и смотрели на небо притом.

Володя обладал «двойным», а то и «тройным» зрением, смотрел на мир в оба, «за себя и за того парня». Поэтому его панорама получается объёмной, герой смотрит на мир и глазами человека, и глазами не-человека, откуда-то сверху. В этом стихотворении он придаёт Богу некий «умысел», проистекающий от избытка знания. И действительно, если мы допустим, что Господь всезнающ и вполне осведомлён о своём бессмертии, многие Его поступки могут подвергнуться совершенно иной трактовке.

Чтоб слеза им зрение травила,
как родник – накапавшая нефть,
когда стаи птиц непоправимо
из небес вытягивают нерв.

Сострадание заранее заложено в смету проекта! Как странно способна изгибаться и вывёртываться человеческая мысль! Впрочем, если Бог – шахматист, он действительно должен, по идее, провидеть будущее! Хотя бы на пару шагов вперёд! Правда, Он не обязан хотеть туда заглядывать. Рифмы и образы Таблера изумительны; стихи написаны с отчаяньем человека, который осмелился поставить себя на место Бога, и, ужаленный невозможной мыслью, отскочил. Владимир, подобно библейскому Иову, ропщет и не чувствует себя виноватым в этой трагической осенней мистерии, которая разыгрывается прямо перед его глазами.

Чтобы рвали души эти люди,
глядя на безумный листопад,
на его стекающие слюни
меж зубов-балясин балюстрад.

Несколько спорных образов не снижают накал повествования. Но уже ловишь себя на мысли, что это – чисто авторское переживание Таблером осени, спровоцированное, может быть, предчувствием скорого ухода из мира, самоидентификацией своего «Я» с доктриной о Боге. Наверное, Пушкин или Шевчук написали бы об осени иначе! Но у каждого – своя осень, хотя она вроде бы одна на всех, общая.

Чтобы знали – кончиться придётся
(не придумать им от горя зонт),
вот и охладившееся солнце
падает, как лист, за горизонт...

Как мы видим, в авторской мифологии Владимира Таблера Бог тоже жертвует собой во имя людей. Различается только отношение лирического героя к жертвоприношению Господа.

Бог с кончиной всех провел, как шулер,
помирать-то Богу не к лицу...
А октябрь по-прежнему бушует,
словно скорбь по мертвому творцу.

И вот это картёжно-бранное «шулер» опять заставляет вспомнить о библейском Иове, который ругал Господа своего самыми последними словами и при этом ничего не боялся. «Хуже уже по любому не будет, – думал Иов. – Потому что хуже просто не может быть». Читая стихи Володи Таблера, люди, может быть, озадачатся вопросом: что же это – поэзия или богохульство? Поэзия! Конечно же, поэзия! «Я буду петь, молиться и ругаться!» – воскликнул однажды поэт Игорь Гор. И почему-то веришь, что «молиться и ругаться» иногда может соседствовать и сосуществовать. Человеку кажется, что Бог к нему несправедлив. И, как результат, человек становится несправедлив к Богу.

В стихотворении Владимира Таблера герой вызывающе несправедлив к своему Господу. Не потому, что он – Фома неверующий. Он просто «запамятовал», что в других регионах планеты октябрь – совсем другой, и ничем не родствен умиранью. Но нашему поэту это не важно. Ему важно собственное лирическое переживание. Здесь и сейчас, а не где-то там, в далёкой Африке. Таблер переживает осеннюю агонию всего живого как предвестие собственной гибели. И это, вкупе с хулой по адресу Господа, производит на читателя просто шокирующее впечатление. И, мне кажется, реальная смерть Володи ничего не прибавила к стихотворению и ничего от него не убавила. Потому как поэт имеет право на слово, даже не подтверждённое жизнью. Хотя «аз воздам», на мой взгляд, всегда следствие по отношению к «мне отмщение», а не наоборот.. В стихотворении «Вот что я, убогий, думать смею» поэт выразил крайнюю, депрессивную степень осеннего пессимизма. Очень важно подчеркнуть, что Владимир Таблер под «Богом» не имеет в виду Христа, Будду или кого-то вообще из "официальных лиц" религиозных конфессий. Поэтому стихотворение, конечно же, не носит богоборческий или антиклерикальный характер. Бог-творец Таблера безымянен, Он - космогоничен; вместе с тем это, несомненно, бог-демиург, сотворивший землю и всё живое. В этом сакральном акте Он, конечно же, выложился на все сто и сделал всё, что мог! После чего, вне всякого сомнения, оставалось только уйти – в иную жизнь или иную профессию. Пожинать плоды своего творчества и ностальгировать, лёжа на печи – это, конечно же, не дело для Творца!

Последние открытия биологов показали, что во все живые организмы Творцом заложена генетическая программа самоубийства клеток. Существует гипотеза, что земная жизнь ограничена по времени нарочно, и цель её - освободить жизненное пространство для новых поколений живущих. А также - достичь максимального разнообразия внутри вида. И, с этой точки зрения, данное стихотворение Владимира Таблера обретает ещё одно измерение.

И, всё-таки, Бог жив! Потому что после октября, уже в новой жизни, обязательно наступит март, а за ним – апрель, а за апрелем - май! Бог воскрес! Ей-богу, после Ницше и Таблера такая мысль может показаться свежей!

(из записных книжек, 2011 год)

Александр Карпенко, 2011

Сертификат Поэзия.ру: серия 791 № 89371 от 20.09.2011

0 | 0 | 2269 | 23.12.2024. 20:15:42

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []