А ближе к утру началась точечная застройка
моей головы, всего моего тела,
без всяких генпланов, безудержная настолько,
что краны подъемные падали то и дело.

В глаза всадили два офисных небоскреба,
прозрачных, приталенных как песочное время.
Приткнули в ужасной спешке (что за хвороба!)
бочонок банка на лоб, точнее, на темя:

с клерками, банкоматами, плиткой у входа,
пальмами в кадках (в них что-то от бакенбардов),
чужими в презревшем органику столь охотно
пространстве пластика, килогерц, килобайтов.

Грудь придавили элитным жилым кварталом,
урчит в диафрагме многоэтажный паркинг,
оттуда гудят, выкатывают устало
под своды ключиц, въезжают в ноздри как в арки,

взлетают на лифтах к бровям и меняют деньги,
галдят и где-то подмышкой ходят в солярий.
Город не сбросить, не отвернуться к стенке.
Меня заселяют, затапливают, засоряют.

Сулят, что если для хлеба, а не для славы,
постичь - то можно стократно себя превысить:
это не тело - бетон и легкие сплавы,
это не возраст, а только гашеная известь.