* * *



Подсвечены клубы заката - крылом ли, блюдцем ли летучим,
цезарианской лаской август дарует полноцветье снам.
А в полдне Спаса-Вознесенья сквозит предчувствие о лучшем,
о взлётности, дающей силу горизонталям-письменам.
Ушёл мой брат, Андрей Андреич, и тут же проводили Бэллу...
Вот и летят их души рядом, крылами в рифму шелестят.
В эфире баритон стенает цыганский хит про Сингареллу,
и номер "Юности" измялся - лет сорок пять тому назад.

Там Вознесенский во весь голос антимирам бросает вызов
и множит "Треугольной грушей" архитектоники плоды.
Там Изабэлла Евтушенке даётся самым первым призом,
чтоб длил он, свадеб не считая, литературные труды.
Я знал их лично, но не близко, не коротко. - И слава Богу!
Как замечал философ Лебедь: "Берлоге не вместить двоих
пернатых..." Каждый, руль сжимая, стремится удержать дорогу.
И здесь, на резком повороте, опасно даже тронуть стих.

На скорости за сто, к примеру. Но, в руки взяв журнал старинный,
я пыль лихих десятилетий с обложки "Юности" стряхну.
Как явственна живая тяга, тот юный зов тропы целинной,
дороги, с коей ни сегодня, ни в хэппи-энде не сверну!
Спешу, и вдоль пути витают охранные фантомы теней -
и фат, и сноб, и хрип эпохи, и и тенор дня, и сибарит.
Всё что-то родственное бьётся в обрывках общих сновидений.
А тот, ширококрылый, вправду - мирволит мне, благоволит...