Два солнца

Дата: 07-04-2011 | 18:24:20

Из книги Эльвиры Горюхиной.

Дорога прекрасна тем, что с нее можно не сойти.
После прохождения Кодорского ущелья возвращается
древнее, утраченное чувство земли.
Можно просто стоять и никуда не упасть.
Дотронься до земли рукой, губами, лбом.
Она лежит, одаривая тебя чувством равновесия и спокойствия.
Мы стоим на земле и смеемся – мы дома.

***
Генцвиши нас встретил плачем.
Плакала Полиска, восьмидесятилетняя женщина,
на могиле младшего сына Зураба,
тело которого перевезли год назад из Тбилиси.
По смертельной дороге сваны перевозят умерших на родовое кладбище.
Плач собирает людей.

Кодорское ущелье держится мужчинами.
Вот уже четвертый год все мужчины ущелья разбиты на отряды самообороны.
Штаб в Ажарах возглавляет человек- легенда-
Нукзар Пангани.
Они встали насмерть, когда им это позволили горы.
Имеющие только охотничьи ружья,
сваны стали грозой даже для чеченских отрядов,
принимавших участие в кампании исхода грузин из Сухуми.
«Для нации большего позора нет, -
говорил мне Давил Пирвели,
один из защитников ущелья. -
Ты читала об этом в истории? Такое было?
Сначала идет армия, бэтээры, бээмпэ, солдаты,
А за ними тянется коридор женщин, стариков, детей…
Почему армия не замыкает коридор, а открывает его?
Ты не знаешь? И я не знаю».

У могилы Зураба я увидела удивительно красивую молодую женщину.
Держалась она просто, на равных со сванами,
но была в ней какая-то внутренняя независимость,
странно сопряженная со славянской мягкостью.
Дом Светы Ципиани, русской по рождению,
пермячки, попавшей в раннем детстве в Сухуми, стал моим.
Их квартира в Сухуми разграблена и занята чужими людьми.
Мне не терпится узнать,
как ощущают себя люди в кругу чужих вещей.
Но на самом деле я хочу узнать совсем о другом,
но это другое не выговаривается. Вот в чем мучение.
Свету ранили в Сухуми. Бомбили российские самолеты,
и русская женщина Света прекрасно это знала.
Гиони ушел из города раньше,
свану оставаться в Сухуми было невозможно,
хотя он не принимал участие в военных событиях.
Этот мотив – я ведь русская!- столько раз подводил человека,
сколько раз он ровным счетом ничего не означал,
словно Родина-мать, называющая себя великой и могучей державой,
была слепа, глуха и нема,
когда раздавались стоны ее детей, гибнущих от пуль,
отлитых на просторах родины чудесной.

Греемся поздним вечером у печки.
Вдруг Инна начинает судорожно целовать руку отца:
«Если бы вы знали, как я люблю папу…»
Света рассказывает, как однажды удалось через военных соединиться с Гиони.
Он уже был в Генцвиши. Один. Без семьи.
В тот день он находился на позициях. Его вызвали по рации.
Он не знал тогда, жива ли Света.
«Он плакал на той стороне. И здесь,
где была я, плакали все. Включая военных.
Вы все спрашиваете меня,
почему мы отсюда не уезжаем.
Я однажды видела сон:
над Кодорским ущельем всходило два солнца.
Два огромных шара. Для меня и моего народа.
Этот сон дал мне надежду.
Именно с Кодорского ущелья я вернусь домой,
где буду снова чувствовать себя человеком.
Ущелье – это наша судьба».

…На разбитой колымаге меня доставляют в Ажар.
Там человек –легенда Нукзар Пангани.
Усадьба Пангани воскресила в моей памяти
советские легенды о партизанской борьбе.
Только вместо елей стоят пальмы.
За широким пнем сидели командиры сельских отрядов.
Мое появление прервало секретную работу.
Пангани оказался светловолосым улыбчивым человеком.
Отличная русская речь. Выпускник ленинградского физического института.
Хозяйку хижины зовут Ольга.
Филолог, родом из Сергиева Посада. С Нукзаром встретилась в Сухуми.
Трое детей. Младший, Георгий, родился, когда вовсю шла война.
Идет бомбежка, а Ольге рожать. Света нет. Нукзар занес в палату генератор.
Одна от страха не могла разродиться. Умер ребенок, не родившись.
Спрашиваю Ольгу, дети физика и филолога со столичным образованием
ходят в сельскую школу. Не обидно?
Ольга не сразу понимает меня:
«А, вы про образование? Сельское? Сванское? Ну и что?
Мы ведь все живы, Эльвира. Все.
Вот у нас Андерсен, Бажов. Нет, ничего не жаль.
И страха смерти нет. После прохода в ущелье я ничего не боюсь.
Помню, автобус светил фарами, а мы шли, чтобы не сбиться с дороги.
Нукзар сказал тогда:
«Мы что с тобой, больше других жить хотим?»
Такое сразу все расставляет на свои места.
Теперь я доподлинно знаю, что такое переоценка ценностей.
В национальные конфликты не верю. Это ловушка для политиков».

Со смехом рассказывает,
как наблюдатели ООН разыскивали дом легендарного Пангани.
- Это дом Пангани?
-Да, это дом Пангани.
- Это? -– в голосе недоверие при виде избушки на курьих ножках.
-А где жена Пангани?
- Я – жена Пангани. Стою с сохой за спиной.
Сапоги сорок второго размера. Жена легенды.

Уезжаю. Боюсь ехать машиной через перевал.
Страх растет с каждым днем. На перевале уже идет снег.
Сумерек здесь нет –
я с радостью обнаружила отсутствие этих сумеречных вечеров,
внушающих мне всегда тревожные мысли.
Тьма спускается с гор сразу. Неумолимо.
Вся твоя возможная рефлексия кажется никчемушной.
Высыпают крупные яркие звезды, светящие там, на небе.
А на земле темно, хоть глаз выколи.
Света с детьми провожает меня. Скручивает бумагу в факел –так и движемся.
А что, если остаться здесь на год? Устроиться в школу, учить детей русскому языку
и никуда отсюда не уезжать? У меня нет денег, у меня много чего нет….
Но все-таки, все-таки...
У меня нет того, что есть у Ольги и Светланы-
способности ни о чем не жалеть,
если круто меняется жизнь.
Что?
Роняю факел и спотыкаюсь больно о валун.

***
Однажды Гиони сказал мне:
«Ты умрешь, мы не узнаем где.
Мы умрем, ты тоже ничего не узнаешь»
Я понимаю, о чем говорит Гиони.
Здесь, в ущелье, не бывает незначащих встреч.
Это здесь «и дольше века длится день».