С глазами, как вино "Кара-Чанах"...

Маяк на Утёсе



Кучук-ламбатский каменный Хаос -
столпотворенье глыб тысячелетних.
Затейник и игрун не из последних -
резвившийся над берегом колосс...
Венчает циклопическую прыть
Утёс, поросший травами и хвоей.
И око его, буйное-шальное,
ресницами ветвей не затенить.

В гранитном смуглом лбу оно горит -
то теплится реликтовой лазурью,
то, блажью переполнясь, бычьей, турьей,
угрозы мечет за далёкий Крит,
о давних вспоминая временах,
о вечно-синих струях-Дарданеллах,
о янычарах, кровожадно-смелых,
с глазами, как вино "Кара-Чанах".

О жарко-пыльных ханских городах,
о шишаке-тюрбане, с минарета
стенавшем правоверные заветы.
О дымчатой мечети Чатыр-Даг...
И вночь скорбит о терпком прожитом
циклопье фосфорическое око.
Луна приходит с тюркского востока,
но Крым уже просторно и широко
покрыт казачьим звёздчатым шатром...





* * *


Сине–пепельный жук в дымно-розовом пьян тамариске.
И светим, и неярок подёрнутый влагою май.
Акварели мазок, с побережья обрывок записки:
«Приезжай на неделю, у моря лачугу снимай».
Ещё жив старикан, отставной пехотинец и плотник.
И за тыщу-другую вконец измельчавших рублей
по стакану нальёт, про наяд напоёт, греховодник,
и сиреневый сумрак сгустится и станет теплей.

Заколышется воздух, повеет ночною волною.
Хлебосольной брехне и не верю – а и не сужу…
Встанет месяц над морем, над спелою крымской весною
и подарит касанье укрывшему нас шалашу.
А в четыре утра заорёт петушище хохлатый,
срамно гребнем тряся и на сонный взлетев кипарис…
Здесь, на склоне горы, так лучисты рассветные хаты,
и тропа к лукоморью так бодро торопится вниз!





Рапана Томасиана


Пурпура капля, полмира индиго –
моря и раковины интрига.
Полупрозрачна, нежна и желанна,
в донном песке затаилась рапана.
Соли наростов аляповато
скрыли в изнанке полоску заката,
скрыли живые извивы барокко
от водолазова хищного ока…

Лодка - ныряльщикам смуглым страховка.
Тенью подводной, скользящею ловко,
на поводках пузырей серебристых –
горизонтальные аквалангисты.
Я принимаю авоську с рапанами –
в море, назад, мелюзгу и с изъянами!
Верен обычаю, я агрессивнее
к тем, кто огромнее и красивее.

Пальцами рву из спирали моллюска –
небо, какому же Богу молюсь я?
Без интеллекта, зубов и пищалей,
глухонемым защищались пищаньем…
Пурпуром смертным в живот мне стреляли.
Солнце пылало в Эсхилловом зале –
там, где, обрызганный пурпуром дико,
некто качался на волнах индиго…

Сергей Шелковый, 2011

Сертификат Поэзия.ру: серия 1205 № 86127 от 16.03.2011

0 | 5 | 2257 | 23.04.2024. 09:25:22

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []