Когда от света мир уже завешен
Глухим, непроницаемым платком,
Ты принимаешь ночи неизбежность,
Как вечный и незыблемый закон.

Её ни светом ламп, ни говорящим,
Весёлым жаром высмоленных дров,
Не выдворить из потаённой чащи –
Тревогой ощетиненных углов.

Крадутся тени, словно вопрошая:
«Пора уже?», сгущаются вокруг…
Над крышами Медведица Большая
По вызревшему небу тащит плуг –

Смещённые зубцами самоцветы
За кромку леса, как в глухой сундук,
Всё сыплются… Черны и безответны,
Ночные хляби оживают вдруг –

Под взмахом крыльев крошится краюха
Ржаной и ноздреватой темноты.
И тишина поскрипывает сухо,
И сгорбленные улочки пусты.