Я сердцем тебя рисовал,
когда абсолютно нагая
сидела ты, книгу листая,
среди рисовального зала,
казалось незримо витала
твоя несказанная суть,
не зная к кому ей прильнуть.

Упал карандашный пенал,
шуршала бумага набросков,
скупой карандаш подштриховкой
твой образ в ту плоть облекал,
что каждый, рисуя, вслепую искал,
в попытках порою наивно неловких,
когда глянцевея фарфорной головкой,
пред взглядом являлась банальная вещь,
которой несложно шутя пренебречь,
в другом, торжествуя, природности сила
на крыльях победно тебя возносила,
но рядом падения облик предстал,
а этот «ваяет» и твой «пьедестал».

Рука моя странно, позорно дрожала,
и сердце тебя рисовать перестало.
Я поднял упавший пенал.
И встретив твой взгляд мимолётный — движеньем
сухим — вдруг придал пустоты выраженье
всей жизни раскрытым глазам.