За прежнюю ярость, а равно,
за злое потворство судьбе,
в душе так смеркается рано
и холодно, как в декабре.

Но где-то, в щелях ее мрачных,
огарком, сокрытым в горсти,
все теплится радостный мальчик,
не старше, чем лет десяти.
Бежит он, колосья колышет
в зеленом июньском дыму.
И нежная Родина дышит
в затылок пушистый ему.
Плутая меж ласковых сосен,
он ловит в рубашку ежей
и к бабушке хвастаться носит…

А все же порою уже,
пугая заботливых близких,
лицом омертвеет на миг –
и вспыхнут зрачки василиска
сквозь слезы, застывшие в них.