Евгений Башта. У жизни разные сроки идущим по гололеду... (II)

* * *

Ты гениален, варвар –
Невозможно...
Томящим лавром
Не стреножен,
Беснуйся же –
Дитя,
Фанатик,
Гунн,
Как солнце на ноже –
Провидец,
Лгун...

Танцует Коломбина завороженно –
Так падает...с крыла перо.
И зажимает рану осторожно
Не клюквой истекающий Пьеро...

Ты надпространственнен,
Безумец,
Ты слишком царственен,
Образумься, спустись –
Предтеча, мальчик, раб!
Немеет кисть...
Рука...
О, Командор,
Ослабь!..

Танцует Коломбина осторожно,
И еле слышно...плачет о Пьеро.
Но зажимает рану заворожено
Свидетель, потеряв с крыла перо...

1990 год



* * *

Остановились часы, но вот -
Не найдется сил завести.
По сусекам не наскрести,
Да по коробу не намести...
И бежит между пальцев лед,
И истома, словно со сна
Так сладка, что уже пресна.

И только радуга в пустоте,
Под которой не пробежать...
В исступленьи руки дрожат,
Лёд проест ладони, как ржа.
Но, не поняв по простоте,
Что разжать не хватает сил,
Кто-то в колокол молча бил.

Старый колокол без языка...

Но озяб на ветру звонарь
Он хохочет, вдыхая гарь,
Что беда на помине легка –
Отворяйте створки ворот,
Выносите навстречу хлеб,
Всё равно превратится в хлев
Дом, в котором беда живёт.

Но не слушают звонаря...
Лишь встревоженное вороньё
Над небесною полыньёй
Поднялось ни свет ни заря.

И смеются часы тайком
Над Иванушкой - дурачком...

Он,
да радуга в пустоте,
под которой не пробежать...

Каждый верует по простоте,
что ему не будут мешать.

1988 год



НЕФЕРТИТИ

Золотой брелок – Нефертити
На нервно-матовой шее.
Разговора рваные нити
Я связать,
Я связать не сумею.

Где-то мается скрипка в невозможности Глюка
И качается зыбко тень улыбки над звуком
Пересохли без смеха зло-печальные губы,
И уже не помеха замолчавшие трубы.

Тонко-синим жгутиком вены
Перехвачены намертво кисти.
Взгляд скользящий, устало-надменный
В сумрак вечера,
В сумрак вечера втиснут.

За провалом окна спят рябины без ягод,
Боль их темного сна выпить хочется ядом.
И уткнувшись лицом в голос, пахнущий горем,
Обручальным кольцом в небо выбросить зори...

...Прости,
я снова пришел слишком поздно.
Но скажи, настолько ли важно все это?
Просто,
просто грустно падают звезды
В серый омут рассвета...

1988 г.



* * *

Пришли друзья, нашумели,
Дыму тесно в комнате...
Сейчас скажу: Надоели!
Проваливайте к другому.
Идите, не видите, сбой,
Худо мне, мальчики, худо.
И заберите с собой
Мое ненадежное чудо
С глазами цвета "токай",
С морщинками возле губ...
Не надо меня толкать,
Что был с ней сегодня груб.
Идите, болит голова,
Дайте мне отдохнуть!"
Насказанные слова
Стеснили на выдохе грудь.

1988 год.



ЖУТКИЙ СЮРР...

Эволюционная фантастика –
Человек – родственник блох...
Выдумка пьяного схоластика,
А в общем, сюжетец неплох.

...Он твердил мне, кусая бороду:
Все мы вши в голове Земли,
Перестанет кормить – сдохнем с голоду.
А я хочу в Сомали.

И крутилось в зрачках-колодцах
Небо, сдобренное портвейном,
И хотелось вдрызг напороться
И сломать все ноги "Стинвею".

Стены глюками испохабились,
И тянулись ручищи к морде,
На которой власы лохматились,
Подчиняясь нелепой моде.
.....................................................
А проснулся я в вытрезвителе,
Где сержант, как апостол, мудр
Тряс ключами от этой обители
Пьяных гениев и лохудр...

1988 год



* * *

Налипает прогорклая хмарь
На дешевые виды Монмартра.
И опять не соврет календарь,
Дни считая с усмешкой педанта.
Позолота погон расползлась
Под чужим моросящим июлем
И желанье в российскую грязь
На колени упасть,
пусть от пули...

Выше неба и крыш
Запах черного хлеба
Кто галопом в Париж,
Кто аллюром на небо
И горчит ностальгия –
Память проданных слез.
И уходят в Россию
Эскадроны берез...

Тень, парящая в мутном трюмо –
Узнаете себя, милый друг?
Но становится время тюрьмой,
Описав свой положенный круг.
Кислый запах ночного бистро,
Где размешан с бордо шансонье –
Боже, все это слишком пестро
И совсем не по мне, не по мне...

Но горчит ностальгия
Память проданных слез
И уходят в Россию
Эскадроны берез.
Выше неба и крыш
3апах черного хлеба –
Кто галопом в Париж...
Кто аллюром на небо...

1989 год


БАЛЛАДА О КАНАРЕЙКАХ

Было время – волки да вороны
Лихо жили да крепко вздорили,
И летела шерсть во все стороны
Вместе с перьями по-над полем

Но одни – под выстрелы списаны,
А другим – как время оставило.
Только те и другие чистыми
Перед богом своим предстали.

Егеря, походкой вальяжною,
По костям – хрустя как валежником...
И расселись кенари ражие
На ветвях чащобы прореженной.

Распустили трели и посвисты,
Закатив глаза опереточно:
"Ах, истосковались мы по свету
В духоте и темени клеточки!

Ах, травили нас и тиранили,
Накрывая тряпочкой шелковой.
Только мы-то знали заранее,
Что весна уже не за горкою!"

И теперь чирикают с удалью
О своих заслугах во времени.
Но воняет падалью, судари,
Из раскрытых клювиков кенарьих !

1989 год


ПОТОМ

"Курсом на светлое будущее “

Ночь осталась за бортом.
Склянки вызвонили утро.
Порт подарен был кому-то,
Нам обещано – Потом.

День остался за бортом,
Лег в кильватерные струи.
Чайки на волне уснули,
Нам обещано – Потом.

Год остался за бортом,
Лег на дно, как ливень в слякоть
По нему не стоит плакать –
Нам обещано Потом.

Жизнь осталась за бортом.
Рифы выгрызли нам днище
Может кто другой отыщет
Это светлое Потом,

Это
доброе Потом,
Это вечное Потом...

1987 год



* * *

Не по Фрейду росли, не по Ницше,
Вроде правильно, все по Ленину.
А потом – оказалось лишним
Мое брошенное поколение.

Раздавали всем правду поровну,
Да достался нам кукиш с маслом.
И пошли мы в ле... – правую сторону
От дороги, проложенной Марксом.

Нам кричат, призывают к делу,
Но мы лозунгам верить устали...
Кто-то свастику колет по телу,
Кто кричит – да здравствует Сталин!

Кто воюет ночами длинными,
Кто-то сел на иглу – не стащишь.
Мы рождались, чтобы быть сильными,
Да какая ж тут сила от каши?..

1989 год



РАЗГУЛЯЙ

Люблю страну Советов,
а за Россию – больно...
Исплакались в рассветы
глазницы колоколен.
И Николай Спаситель
кусает губы молча.
Юродствую, простите...
Душонка что-то в корчах.

Изливаю злобушку,
Родину охаял,
вот ведь,
серенький воробышек,
а все туда же – в Каины!...

Разгуляй,
гуляй – гуляй – гуляй,
выпьет слезы ветер!
Хочешь – дурака валяй,
ведь ты же не в ответе
за разор и мор,
за чумной барак,
за глухой забор
и кромешный мрак...

Давай, брат,
по стакану,
Бог с ним, с сухим законом,
сегодня – без нагана
в упор, да по иконам...
И в память под лопатку
загнали разрешенье,
но скользко – если гладко...
Шучу. Прошу прощенья.

Изливаю злобушку,
Родину охаял,
вот ведь,
серенький воробышек,
а все туда же – в Каины!...

Живу в стране Советов,
болит во мне Россия
церквей и парапетов,
с юродивым мессией...

Но молчат
колокола,
спрятавшись в звонницы
и нет двора, нет,
ни кола,
и боль
не пригодится!..

А ну-ка !!! Рррраз!
Гуляй!
Гуляй! Гуляй! Гуляй!,
Выпьет мысли ветер!!!

– А ну-ка, дурака сваляй,
за что ты там в ответе?

А?

За разор и мор?
За чумной барак?
За глухой забор, да за кромешный мрак?..

– Так слушай!..

Как бы не так,
вот-вот,
как бы не так,
иди, проспись, чудак.

Как бы не так,
ай...,
как бы не так,
иди ты спать...

1989 г



* * *

Ничего не найдя в болтовне,
Уходили в пустые дома;
Находили спасенье в вине,
В одиночку сходили с ума.
И чернел вдруг дубовый паркет
Под дождём из распоротых вен;
Молчаливый багровый рассвет
Иногда закрывал серость стен.
И был выход в безвыходном дне,
Где качался в зените Зеро;
Корчась,
В прах рассыпался в огне
Список больше не нужных миров.
А потом – собирались опять
Кто заставил себя уцелеть,
Чтоб о чём - то там в крик прошептать
И забиться опять в свою клеть.

1989 год


СТАРАЯ СОЛДАТСКАЯ

Ой ты, горькая судьбина,
Солдатчина – не малина,
Солдатчина – не малина,
С трёхлинейкой обручила –
Нет меня,
Нет меня нижее чина.

Ой ты матушка пехота,
Воевать-то не охота,
Воевать-то не охота,
Кормим вшей,
Кормим вшей кровавым потом.

Нам пахать – мы убиваем,
Собой землю ублажаем,
Собой землю ублажаем,
Сеять б нам,
Сеять б нам, а мы стреляем.

Ой ты матушка пехота,
Воевать-то не охота,
Ой ты матушка пехота...

1990 год



* * *

Ремесло.
Руки жжет мне мое ремесло.
Понесло,
меня время, как лист, понесло...
Не волчица вспоила меня молоком –
гаснут лица,
сливаясь с прицелом, как палец с курком.

Забинтуйте мне память в смирительный саван.
Как волк,
воет пес, отпевая солдатский
исполненный
Долг...

...Я не вижу, не слышу...
Из ствола автомата
я вдолблю этим крышам
неизбежность расплаты
за вину, для меня безразлично какую,
это все – болтовня.
Есть приказ. Я воюю.
Город в дымной оправе,
гарь застыла на лицах,
но с попойки кровавой
в жизни не похмелиться!..

...Во имя Духа, Сына и Отца
кровь не пролей. Кровь вопиет о мести.
Я буду сон свой помнить до конца
и, просыпаясь на одном и том же месте,
стирать кошмары с потного лица
и чувствовать
знобящий привкус жести...

1990 год



ВЫХОДИТ БАТАЛЬОН ИЗ БОЯ

Выходит батальон из боя,
выходит из чужой ошибки.
Трубач истерзанной трубою
хрипит мелодии обрывки.

Выходит, не зарыв убитых,
выносит рваные знамёна.
Ему плевать, что там, у сытых
кому-то вешают погоны.

Кому-то вешают награды,
кому-то раздают наделы –
ему высоких слов не надо,
бинты и хлеб – вот это дело!

...Их выводили на рубеж
и говорили: "За Отчизну!
Патронов нет – зубами ешь,
но честь знамён дороже жизни!.."

Ты перед боем не накуришься
и перед смертью не надышишься.
А ну, братва, отставить хмуриться
ведь это дело никудышнее!

...И с марш-броска без перекура
на шесть рядов чужой колючки:
"штык – молодец, а пуля – дура,
вперед же, лучшие из лучших!"

...И батальон шагнул вперед
за грань, и там уже – за гранью
в шинель
ударил пулемет,
начав кровавое гаданье...

...Кому бруствер скатертью
в небесные владения,
кому
без ног на паперти,
кому – жизнь без прощения!..

...И был затеян славный бал!
ну кто сказал, что бой не Штраус?
он вальс за вальсом танцевал,
и так в тех вальсах танцевалось!

...И партнерш им хватило сполна
им, безусым, не знавшим седин!
И вот, рота, смертельно хмельна
улеглась на перины равнин.

А веселие шло все сильней,
и летал дымно-огненный фрак
от припудренных дымом траншей
к яркозубым улыбкам атак.

А потом выходил батальон
на погосты, не взяв мертвецов –
в горьком шорохе пыльных знамён,
жалкой стайкой столетних юнцов...

..... Выходит батальон из боя,
выходит из чужой ошибки,
трубач истерзанной трубою
хрипит мелодии обрывки...

1989 год



* * *

Полнеба откусил закат,
Стерев кардиограмму сопок.
"Урала" черный дубликат
Размыла синь, стал вечер топок.
Натужно мается движок,
Таща на перевал поклажу.
Шепчу ему: "Ещё чуток,
И мы осилим эту лажу!.."

Рисует трасса поворот,
Его копирую накатом,
Но только все наоборот –
По-прежнему иду вперед,
Но пустоту уже жует
Передний мост рифленым скатом.

Вбиваю молча тормоза
В резиновую кожу пола,
Несется ночь через глаза,
И не спасают образа,
Рельеф пикового туза
У пихтового частокола.

Утюжу бампером кусты,
И жизни нет, и время встало,
И, как горящие мосты,
Рвут фары небо в лоскуты,
Сдирая с памяти пласты
Под скрежет смятого металла.

Ложится сетью в высоте
Истресканное лобовое,
Лечу навстречу пустоте,
Жду боли – криком в животе,
Но ощущения не те,
И боли нет, есть мгла покоя!..

1989 год



СКРИПКА

Вместе с криком журавлиным
Голос скрипки в небе стылом
Заходился в стоне.
Ночь щербатою улыбкой
Издавалась всласть над скрипкой,
Ничего не поняв.

А она – стучалась в окна,
Под дождем осенним мокла,
Плакала от боли.
Все пыталась достучаться
До чьего-нибудь участья,
Что бы кто-то понял.

Задыхалась от печали,
И прохожему случайно
Отдавала звуки.
"Подожди, дружок, немного,
Не уйдет твоя дорога,
Протяни мне руки".

Только зря она старалась –
До души не достучалась,
И затихла в парке.
Только ночи стало пусто
Без смешной скрипичной грусти.
Бог с ней! Нам не жалко,
Бог с ней! Нам не жалко...

1988 год



* * *

Имя Твое, как же Имя Твое?
Кто там поет осанну?
Слышишь? Кто-то вдали поет –
Это сняли охрану.

Брызнуло, словно рябина на снег,
Дробью помечена карта.
Вместо хорала – пустите смех
Густо перченный азартом.

Горе мое, что ж ты, горе мое,
Ангел с простреленным боком!
Что за чудак там осанну поет,
Мешая общаться с Богом?

Слабость моя, ты же сила моя,
Давай, не будем о грустном.
Слышишь, хрустит? Это крылья кроят,
Чтоб не летали шустро.

Слово Твое, где же слово Твое?
Не прокутить бы всуе.
Спаситель безвинный над миром идет,
Жаль, если все впустую.

Каждый кричит, слышишь, каждый кричит
Если молчит, значит – нужно.
Огонь доедает остатки пучин.
Давай, не будем о грустном.

1987 год



МОЙ ГАМЛЕТ

1.

Молюсь сквозь стон на зеркала.
Стекло содержит бесконечность.
Стекают лица быстротечно,
Что остается на губах?..
Без слов, без каверз и тоски
Касаюсь тонкого безумства,
Кто знает, где глаза очнутся,
Отпустят голову тиски?
Пытается прорваться дождь
Сквозь стиснутые зубы неба.
Душа, ты – да не будешь слепа,
Прохожий, мыслей не тревожь...


2.

Я может быть закончу на игле,
два куба воздуха пустив по вене.
Старик Шекспир не вспомнит о подмене
актера, подуставшего в игре.

Лаэрта нет. И остается шприц –
замена всепрощающей рапиры.
А вы – ищите нового кумира,
и так же перед ним валитесь ниц.

Плодимся в безвоздушьи городов
среди домов и страшных снов кубиста,
среди надежд, давно лишенных смысла,
среди теней, поступков, дней и слов.

Виновен в том, что не нашел ответ.
И в том, что в этом мире смрада столько,
в чужой тоске, в том, что кому-то больно,
не смог помочь – зачем зря мучить свет?

Мозг в кислородном голодании страны
теряет разум и остатки воли.
Я кажется всерьез безумьем болен,
прося Любви, Пощады, Тишины...

Я выбираю меньшее из зол.
Поднявший меч – Творца не убоится.
Есть истина в пустом цилиндре шприца.
Закройтесь поплотнее – я пошел...

1987-89 год



БУНТ

Солгал нам капитан, солгал,
Наобещавши близкий берег.
Росою паруса потели,
Пытаясь отыскать причал.
Опутал такелаж туман,
Свихнулась стрелка у компаса,
И рифы ждали только часа,
Чтоб взять корвет наш на таран.
Земли казалось больше нет.
Бунт назревал нарывом гнойным,
Но с виду было все спокойно,
Пока не наступил рассвет...

Качала палуба пьяные лица:
"Ну что, капитан, наш черед веселиться?
На рею пойдешь или за борт
акул кормить?"
Но гвалт мятежа перекрыв без натуги,
Он бросил в лицо нам: "Медузьи слуги!
Отставить галдеж!
Ром начал в глазах штормить?"

Команда взъярилась, и в бешенной сваре
Кипели мозги в истеричном угаре,
И палубу кровью за кепом
вымыл старпом.
Боцман у грота в агонии бился,
И штурман волчком от заряда крутился –
Ведь трудно начать, – а потом,
а потом,
а потом...

Чужие кони рвали удала,
Подгнившие от долгого висенья
Кружилось, раскаляясь добела,
Шальное, разудалое веселье.
Команда веселилась, как могла,
День обещал шикарную погоду,
Но в этот миг подводная скала
Вломилась в днище и
сыграла коду!..

1990 год



* * *

“Квиты: вами я объедена,
Мною – живописаны.
Вас положат на обеденный,
А меня на письменный... „

„…Каплуном-то вместо голубя
– Порх ! душа – при вскрытии.
А меня положат – голую:
Два крыла прикрытием...“

М.Цветаева


Тоска твоя темна, как темен век,
Пришедший к изнасилованью слова.
Как прежде, в мире ничего не ново,
И падает на землю чахлый снег,
И вот, тоска темна, как темен век...

Но нимб петли качнув над головой,
Взлетаешь над измученным проселком,
Оставив лес с осиротевшим волком, –
Туда, где у ворот не часовой.
Взлетаешь, нимб качнув над головой...

Там ждут тебя, тебя – одну из всех.
На письменном столе оставив тело,
Ты будешь с теми, с кем в стихах кипела,
За этот ад – любой отпущен грех.
Лети, там ждут тебя, одну из всех...

Тоска твоя темна, как темен век,
Но лик твой светел и любовь хрустальна.
Не выпачкана золотом сусальным
Икона Богоматери. Как снег
Печаль твоя чиста. Но темен век...

1990 год



* * *

Плачет мир у излома секунды,
Закругляется время в песочных часах,
Плачет мир над порывом оттуда,
Не за совесть уже, но еще не за страх...

Искупленье - каприз кукловода.
Не играют два раза чудной импровиз.
Не Елену - глоток кислорода
Увезет в свою Трою последний Парис.

Милосердие - искорка божья,
Раздувать стоит ласково, можно задуть...
По дельфиньей измученной коже
Пробегает усмешкой надрез через грудь.

Можно дальше, но стоит ли дольше?
Вопиющий в пустыне вопит в мегафон,
Что в сортир уже брошены дрожжи, –
Захлебнетесь в дерьме!.. Вот, опять не о том.

Не про то, не для тех, через сотню потомков,
Может, кто-то услышит его правоту.
Верить хочется в это, так хочется, только ...
Кто останется крик подхватить на лету?

На лету через Лету - почти каламбурчик.
Крылья можно купить, но не силу взлететь.
Кто потомков летать по-земному научит?
Да и будет кому там учиться хотеть?..

1990 год



ПО ГОЛОЛЕДУ


Улицы, улицы, улицы...
Дома, машины, прохожие...
От холода люди сутулятся,
Стараясь идти осторожнее

по гололеду.

Скользит под ногами песочком
Присыпанная мостовая.
Кто-то отбил себе почки,
Спеша к остановке трамвая

по гололеду.

Небо задернуто тучами,
Ветер бьет по лицу.
Смотрите вокруг получше,
Переходя через улицу

по гололеду.

Не говорите лишнего,
Пейте воду и соки,
Радуйтесь, что еще дышите –

У жизни разные сроки
идущим по гололеду.

1989 год



* * *

Запомните меня таким:
Слегка смешным, немного грустным,
Живое отыщите чувство
В гротеске нервных пантомим.

Запомните меня таким,
И я приду к вам на рассвете,
И буду счастлив вашим детям,
Как не родившимся своим.

Запомните меня шальным,
Хмельным, уверенным, усталым.
Запомните таким, как знали,
Я не хотел бы быть другим.

Запомните и день и дым,
Усталых женщин на вокзале,
Когда меня вы провожали.
Запомните меня живым!


Башта Евгений Викторович (21.07.1966 – 01.01.1991), матрос спецназа морской пехоты, бард, поэт, студент режиссерского факультета ОГИИК.

Погиб в ДТП в новогоднюю ночь 1991-го года в возрасте 24-х лет, 5 месяцев и 10 дней.

Мих. Малков, 2011

Сертификат Поэзия.ру: серия 1323 № 84631 от 01.01.2011

0 | 2 | 1895 | 20.04.2024. 06:27:23

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []