Некукольным взглядом

Часть 1

Л+Ж+М (триптих)

1. "Л"
Волна пошла на абордаж
и стенькой выкинула за борт,
и налетел гагачий табор,
и чаек бросилась орда

меня выхватывать из волн,
клевать и вновь топить в пучине,
и ты не стал искать причины,
чтоб оправдать их произвол.

Твоих речей латунь и медь
не отпугнула стаек звонких,
ты, полон дум, ушёл в сторонку
на волны с берега смотреть.

Когда сомкнулась надо мной
вода и смолкли шум и гомон,
ты снова птиц кормил с парома
вчерашней булкой покупной.

2. "Ж"
Смотри, как я вышила кукле тряпичной глаза
стеклянно-блестящими ярко-лазурными стразами,
и смотрит она, как, зависнув, глядит стрекоза,
такая же точно наивнораспахнутоглазая.

Возьми, поиграй, напридумывай ей имена,
права зачитай, одевай, а потом распоясывай,
держи при себе, представляя, что держишь меня,
рукой обхватив головёнку её златовласую.

Ты ей объясни, что к чему, и она, не моргнув,
тряпично сомнётся-прогнётся по кукольным правилам,
и стразы блеснут, вовлекаясь в любую игру,
а я эти стразные игры, похоже, оставила:

некукольным взглядом везде натыкаюсь на пат,
моргаю не к месту, не вовремя падаю в обморок,
не сплю до рассвета и жду золотой звездопад
в надежде, что взгляд мой засветится снова по-доброму.

3. "М"
Недостаток любви, как положено, возмещают
обещаньями, шалями, мыльными пузырями,
кружевными вуалями, дорогими вещами,
непрощаньем с разлюбленными козыряя.

Непрощеньем возлюбленных упиваясь ночами,
соловей, мол, не вовремя трепетное нащёлкал,
чур меня, мол, от этой, с печальными-то очами
и речами, текущими переливчатым шёлком.

Там – от господа (смилуйся), здесь от лесного беса,
и сама, как шишига, всё лесом-чертополохом,
ты же лох, а не бох, раз не чувствуешь ни бельмеса,
как без этакой чертополошной порою плохо.

Или чувствуешь? Видишь? Да только гоняешь тучи
то над лесом её, то над крышей моей, то выше,
что ж ты хочешь от нас, продолжая пытать и мучить?
Зарядить бы ружьё да и выстрела не услышать,

не увидеть, как в небо с испугу взметнутся стаи,
как, плеснув по воде, под корягу забьются рыбы,
и не знать, как две женщины жизнь без меня верстают,
уставая ворочать её ледяную глыбу.


Часть 2

Подоплёки (триптих)

1.
Страшна была Макошь, прядя судьбу
кому из шерсти, а кому льняную,
к её подолу чьи-то звёзды льнули,
и пряди вились у неё на лбу.
Иным пряла из шёлка, только нить
оборвалась на самом нежном месте,
и нам отныне биться с бездной бестий,
пока она – в поля любовь любить.
А бестиарий – мрачен и велик,
цветы и птицы выжжены на вёрсты,
их белый свет распластан и расхлёстан,
и перехожен сотнями калик.
Кликуши накликают потный страх,
юродивые мажут плотной сажей
чела, тела, клобуки и плюмажи.
Веретена наивноглазых прях
не вертятся. Макошь уже в лесах.
Не верится, что снова за пряденье
возьмётся, возвратившись в запределье,
где аннам не спастись от колеса,
где ангелы взбесились и грешат,
а мир искристых слов хрустит, расхристан, -
как лодка, не вписавшаяся в пристань,
моя Макошь была бы там смешна.

2.
Мы не дождёмся ни епитимий и ни анафем,
ни откровений и ни советов, что делать дальше:
и на ошибки, и на утраты – "пошло-всё-на-фиг",
мы даже правды не отличаем от лжи и фальши.

Линяя, блекнут ночные ласки, дневные речи
не убеждают, перцовка стала кислей фетяски,
не обжигает и, как и время, уже не лечит,
а мы упорно не отличаем лица от маски,

печаль от позы, слова от звуков, оскал от лика
и, замещая лукавым делом любовь распутством,
храним в комодах сухие шкурки былых реликвий,
переливая своё пространство в альков Прокруста,

и заменяем простую ясность на камнепады
туманных мыслей, пустых иллюзий, крикливых строчек,
мы даже той, что на дне стакана, уже не рады
и почитаем крестовой жертвой удел сорочий.

Когда, сыграв на чужие жизни, упрёмся в осень,
не разбавляя лишь только водку, а остальное
поделим на два и на четыре, на шесть и восемь,
крестовый пафос сухой осиной в груди заноет.

3.
Откуда мы едем,
во что мы ворвёмся
гудком паровозным?
Купейные леди
в колготках от OMSA
стройны, как берёзы,
мужчины им шёлково
смотрят на ноги
во снах крепдешинных.
Верстами отщёлкав,
дорогам дороги
мечты искрошили.

Путей перекрёстки,
бесед передряги,
гудков переклички,
зажатые в горстку
обрывки сермяги
признаний привычных.

Снега полустанков
и станций далёких –
за бежевой шторкой.
Меня – наизнанку
дорог подоплёки,
путей оговорки.

Куда мы спешим
и откуда нас гонит,
я точно не знаю,
ан анну души
под идущим вагоном
мне вновь разрезает.


Часть 3 (послесловие)

Вслед ноябрю

И снова ноябрёвая пора
трёхцветной кошкой льнёт к моим ладоням,
и жёлтые глаза её бездонны,
как наше невозвратное "вчера".

Черней чернил вороны во дворе
расставили на клёнах многоточья,
и смотрят их насмешливые очи
на то, как, словно шапка на воре,

горит листва, слетевшая с дерев,
не гаснет под осенним снегом редким,
и с ней горят стихи одной поэтки,
которые читались нараспев…

Елена Кабардина, 2010

Сертификат Поэзия.ру: серия 1254 № 84047 от 03.12.2010

0 | 1 | 1635 | 17.11.2024. 15:27:57

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []