Многослойного хвойного неба качнется изнанка -
в ненадежную кладку подошвами вцепишься ты.
Как поганка, сквозь хвою проткнется консервная банка -
но рванут ее ветки, с размаху швыряя в кусты!

Ах, лесные качели!.. Зеркальным законом влекомы,
подмосковные ели шатаются, как метрономы,
и в согласии с ними мы чертим скользящие дуги,
и толчками дыханья себя растворяем друг в друге...

Все длиннее разгон! Рыжий воздух, как хвоя, спрессован,
и колючей штриховкой небесный навес прорисован,
и летят, чередуясь, в застойной полуденной суши -
проржавевшие елки и наши зеленые души.

Встали дыбом качели! Верхи и низы перепутав,
бьемся в тесной ловушке - меж двух параллельных батутов:
многослойное небо пружинит уже под ногами,
одряхлевшая шишка летит, растопырясь, в зенит -
и пробоина вмиг зарастает густыми кругами...
Остается лишь точка, откуда кузнечик звенит.

Как палаточный полог - туман предрассветный открою:
у матерого ельника - в свежих подпалинах хвоя,
молодая грибница маслят, не родив, схоронила -
не пустил разродиться забытый лоскут хлорвинила.
И на точке секретной фиксирует ухо радара,
как в котомке у лешего пусто звенит стеклотара.
И кукушку заело: колотится, счет перепутав,
меж землею и небом - меж двух параллельных батутов!..