(Памяти Л.Г.)

Как партию в теннис, он жизнь проиграл.
Сменился разрухой веселый аврал.
Гуляет в нелепом берете,
вдогонку хихикают дети.

И муза – обуза, и тащится стих,
как вымерший мамонт средь юных слоних.
Забыты латынь и английский,
и близки расстрельные списки.

Вокруг все стремятся из грязи в князья
пеняя с укором: «Так просто нельзя!
В плену у богемы и китча
не грех вспоминать о приличьях».

Но он доброхотов подальше пошлёт.
Ему ни страшны ни хула, ни почет.
Он пьет, уподобившись Ною,
и жаждет тряхнуть стариною..

Да только на душу не лезет парик.
Смеется красотка: «Забавный старик!»
Давно он отвык от наяд, но
глядит на неё плотоядно.

Нечистый нахально стучится в ребро
и подвигам прежним дает он добро –
гулять нам на этом на свете,
а после по счету ответим!

Цветы, комплименты, сухое вино…
И сам понимает, как это смешно –
блаженствовать юным виконтом.
Ведь кончится дело афронтом.

А все-таки будем к нему подобрей:
он смог обойтись без чинов и ливрей,
причём, в самом бешеном веке.
Все люди мы, все человеки.