Вернулся я - а тополи срубили...

Гекзаметр



В стуке вагонных железок узнал я гекзаметр -
то ли сивилл прорицанье, то ль весть от Гомера.
Сдал бы зачёт я - античного круга диаметр,
но аритмия мешает, нехватка пленэра.
Пой, о богиня, про гнев басурманского часа -
гона первичной гульбы и хвальбы капитала.
Крошку краюшки бы, синей бы склянки от сглаза -
мало мне надо, чтоб птица над клеткой взлетала.

В стуке железных колёс мой случайный попутчик
вдруг оказался известным в миру баритоном.
Надо мне чаще равняться на певчих, на лучших,
надо тональность с надёжным сверять камертоном.
Рокот возвышенный, велеречивый гекзаметр!
Где мои детские сны - цветомузыка Божья?
Добрый народ не звонит мне, и зуммер мой замер.
Нравом ли, рифмою, нотной тетрадью не гож я?

И всё равно бормочу, ибо что-то другое
вряд ли могу - потому и лечу, обмирая.
Рокот гоняю - от Порту до града Нагоя
в небе Евразии - то бишь, от края до края...
Ну, а внизу, по пути, на верхушке Олимпа,
двое стоят и меня окликают зачем-то.
А над заросшей Луганью июльская липа
снова цветёт и струит медосбора крещендо...





* * *



Вернулся я - а тополи срубили...
Как горек тополиный мёртвый рот!
Один лишь брат, свидетель сна и были,
остался жив, корявый, у ворот.
Один - но во плоти два века живо.
Вот так вдали, сестра моей души,
две тыщи гефсиманских лет олива
молчит в саду в седеющей тиши.
На культях комля - переплески света.
А в тусклой мельхиоровой листве -

тень запаха, предчувствие Завета
о скорбном неухоженном родстве.
Вернулся я - с вершины Елеонской
мне виден бег строптивого Донца.
овечий топот дробный,
крупный, - конский, -
ещё слышны. Но не догнать гонца.
Порубленное, прорастая криво,
лишь смутно помнит белостенный дом,
где - окна в сад, где лица незлобливы,
где живы голубь, тополь и олива
в июле синем, в полдне золотом.

Сергей Шелковый, 2010

Сертификат Поэзия.ру: серия 1205 № 80783 от 22.06.2010

0 | 5 | 2401 | 18.12.2024. 16:20:41

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []