Здесь влажный жар как на Мадагаскаре.
Огромный черный бархатный цветок
(мне так его хотелось взять в гербарий)
здесь от жары наверно изнемог.

Над головой летучие собаки
летали, издавая легкий свист,
и повисали на ветвях во мраке
как высохший коричневатый лист.

Под панцирем высоким черепахи
отсвечивали словно свет луны,
и если бы не лап коротких взмахи –
я приняла бы их за валуны.

Хамелеон в оранжево-зеленом,
как ярко разодетый маргинал,
давал себя потрогать посторонним
и даже ярким веком не мигал.

А в глубине мелькала обезьянка
с забавным серебристым хохолком,
она не поддавалась на приманку,
в густой листве упрятавшись, тайком

совсем по-человечьи умным взглядом
из-за ветвей рассматривала нас,
боясь случайно оказаться рядом,
и не напрасно, видимо, боясь.

Два шимпанзе обнявшихся лежали,
блаженно спали под покровом тьмы, -
мы всем нутром мгновенно осознали
без всяких объяснений: это – мы.

И на прощанье, нежностью блистая,
склонилась над зеркальною водой,
застыв, фламинго розовая стая,
все-все цветы затмившая собой.