Стихиали души в произведениях Фёдора Тютчева

Часть 2. СТИХИАЛИ ДУШИ.

О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно?..
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке —
И роешь и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки!..

О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!..
О, бурь заснувших не буди —
Под ними хаос шевелится!..

Фёдор Тютчев остро чувствовал стихийность бытия, будучи, в этом смысле, предтечей Александра Блока. Как и Блок, он пытался противопоставить атакующим его стихиям порядок в быту и космос в творчестве. Мне кажется, Тютчеву здорово повезло, что он находился на дипломатической службе за рубежом: он, человек, слышащий стихии, не спился, с достоинством вынес смерть любимой женщины и дожил до глубокой старости, напоследок подарив нам несколько истинных шедевров, не уступающих лучшим образцам его лирики.

Фёдор Тютчев - пожалуй, первый русский писатель, дерзнувший писать о непонятном, невыразимом, осмелившийся задавать вопросы, на которые он не знал ответов. И стихотворение о воющем ветре в этом смысле - очень "тютчевское" произведение. Поэт почему-то исходил из того, что человек и окружающая его природа должны быть едины, он, можно сказать, был убеждённый пантеист.

Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поёт, что море,
И ропщет мыслящий тростник?

Мне, честно говоря, не совсем понятно, отчего поэт решил, что человек и природа должны "петь" в унисон? Оттого, что человек - часть природы и "венец творения"? Однако "разум" и "душа" природы не имеют ничего общего с разумом и душой человека! Постоянство природы призрачно: какой-нибудь вулкан спит тысячу лет, а потом ни с того ни с сего вдруг, как дракон, начинает извергать огонь. Здесь, на мой вгляд, важно понять то, что Тютчев именно лирик, а не философ, хотя некоторые его творения, без сомнения, можно отнести к философской лирике. Даже Пушкин, как мыслитель, на мой взгляд, гораздо убедительнее. Просто Тютчеву удались некоторые афористические парадоксы ("умом Россию не понять", "мысль изреченная есть ложь", "природа - сфинкс", "нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся"), и это закрепило за ним славу поэта-философа. Но он никогда не был так же силён в философии, как скажем, его великий современник Фет, переводивший самого Шопенгауэра. Тем не менее, стихотворение "О чём ты воешь, ветр ночной" настолько поэтично, настолько необычно по замыслу, что невозможно стряхнуть с себя его изысканное очарование! Ветер у Тютчева одушевлён; это - голос самой природы. Ветер "понятным сердцу языком/ твердит о непонятной муке". Вслед за ним то же самое твердит нам сам поэт, и тоже "понятным сердцу языком". "Ученик" ветра, он пытается поведать нам о сладкой мучительности своих ночных бдений.

Надо сказать, что отношения поэта и ночи достойны, пожалуй, отдельной диссертации. Тютчев боготворит ночь, как любимую женщину. Он называет её "ночь святая". Одновременно он страшится окунуться в хаос мироздания, особенно чутко ощущаемый ночью. "И нет преград меж ей и нами - вот отчего нам ночь страшна!" В стихотворении о воющем ветре поэт умоляет ветер: "О, страшных песен сих не пой/ Про древний хаос, про родимый". Но запретный плод сладок, и потому так трудно им не соблазниться: "Как жадно мир души ночной/
Внимает повести любимой!". И страшно, и сладко, и некому руку подать... В сущности, душа поэта жаждет вернуться в первоначальную стихию, из которой пришла в этот мир. Веком позже этот неумолкаемый зов в первородный хаос блестяще опишет в своей прозе Говард Филлипс Лавкрафт.

Наверное, можно трактовать этот порыв, как устремление в Единое, к Богу... Парадокс: слиться с Творцом подчас мешает человеку то обстоятельство, что он, человек... живой. Как ни крути, а жизнь и Бог, как говаривал Пушкин, "две вещи несовместные". Конечно, жизнь легко и бесповоротно "лечится" умиранием, но вот вам ещё один парадокс: это желание слиться с Беспредельным сильнее всего в человеке именно тогда, когда он ещё полон сил и страшно далёк от роковой черты. Именно тогда страх покинуть этот мир и мистическое желание уйти из мира равновелики. И не случайно апокалиптический "Последний катаклизм" несёт у Тютчева такое жизнеутверждающее и оптимистическое звучание:

Когда пробъёт последний час природы,
Состав частей разрушится земных.
Всё сущее опять покроют воды -
И Божий лик отобразится в них...

Вообще, стихии и беспредельное - это, наверное, больше тема музыки, нежели литературы. Подкинь идею о говорящем ветре, например, Шопену - не сомневаюсь, он сумел бы ответить музыкой на все мучительные вопросы души. Но Тютчев был поэтом. Он знал, что немецким романтикам, в частности, Новалису, удавались такие мистико-философские произведения, как проникновенные "Гимны к Ночи". К тому же, он сам жил в Германии. И спасибо ему за эту веру в себя как поэта - благодаря ему русская поэзия обогатилась бессмертными произведениями. Но я всё так же не убеждён, что ночному ветру нужна тема для импровизаций.

Многие читатели подумают, что автор "наговаривает" на поэта, приписывая ему эзотерику - то, чего ещё "не существовало" в природе, поскольку не было названо. Это всё равно, что Гераклиту приписать материализм или Гомеру - сюрреализм. Но я могу возразить на это тем, что каждый поэт, в широком смысле слова - эзотерик. Конечно, сочинения Тютчева страшно далеки по тематике от сочинений, например, г-жи Блаватской. Но он, может быть, первым в русской литературе заговорил о "двойном" бытии. В сущности, разноуровневое многосмыслие произведения и есть эзотерика. И пусть даже Фёдора Тютчева нельзя назвать в полной степени эзотериком, разве это сколько-нибудь умаляет его достоинства? Разве не интересно обнаружить в его произведениях крупинки этой самой эзотерики, как старатели находят крупинки золота в просеиваемой породе? Скажу больше: эзотерика Фёдора Ивановича в сравнении, сказем, с эзотерикой Кастанеды ценна нам вдвойне, как священная "обмолвка", как песня первопроходца.

Душа хотела б быть звездой;
Но не тогда, как с неба полуночи
Светила эти, как живые очи,
Глядят на сонный мир земной, —

Но днем, когда, сокрытые как дымом
Палящих солнечных лучей,
Они, как божества, горят светлей
В эфире чистом и незримом.


Часть 1-я ЗДЕСЬ

Александр Карпенко, 2010

Сертификат Поэзия.ру: серия 791 № 80097 от 22.05.2010

0 | 3 | 2376 | 23.11.2024. 16:05:44

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []