Мы все – птенцы на черной крыше века,
под нами – двадцатиэтажный дом,
дрожит устало солнечное веко
в багровом зное дышится с трудом.

Пусть этот дом уже не обитаем,
но каждый день, описывая круг,
мы к нижним этажам легко слетаем
клевать зерно с давно умерших рук.

На мелочность и ярость наших споров
взирает череда ушедших лиц.
Когда мы превратились в крохоборов,
раскрашенных судьбой потешных птиц?