О, эти карие глаза
и нос, очерченный неровно,
я помню со времен Хирона,
с волшебной свадьбы Оберона,
где арф сливались голоса…

Я главы Ветхого завета
как ветви раздвигал для света,
и обнажал мне суд твой – суть,
где пчёлы мёд речей несут
над шумной колесницей лета.

А имя – песнь на кромках крон,
иль солнце сонное на круче,
что всходит мерно и не жгуче,
певуче, словно аарон,
и, словно иссаак, тягуче.

1981