Лицо умоешь - капли на локтях
повисли в пустоте, как антиподы...
А ты, май лав, запомнила хотя б:
бумагу неба - в свадьбах и разводах?
Перебирая кнопки бересты,
я так один сегодня, кроме ты.
Гармошка с этикеткой «совиньон»,
неотразима в зеркальце своём.
Придётся есть и выкать до вина,
в улитке застревая скользкой спицей.
Навыкате лангусты и луна,
мольберт - молельный коврик живописца.
Париж - улитка в соусе огней -
и башня эльфов путается в ней,
когда, накинув синий капюшон,
фонарным светом вечер расклешён.
Добыть сумеем рыбу без труда,
которая, под кальвадос, свежа ли?
Фуникулёр вцепился в провода,
хвостом внезапной ласточки ужален:
Монмартр сгустился пряно и остро -
вот здесь и поторопимся в бистро.
Тем паче, Саркази, стирая грим,
креветок обожает в позе гриль.
Дай руку, понимаю, что никак
не заплатить по счёту этих карих.
Чего юлить, наш пастырь - Пастернак,
бурбоном промышлявший в тары-барах.
Теперь в местах известных вместо ягод
китайские бигмаки в форме пагод.
И не сочти, пожалуйста, за честь -
терпеть тебя за то какая есть.