Земная жизнь - за первой половиной,
дожди смывают лета легкий след,
на литургии "Иже херувимы"
звучат как будто хор других планет,

осенний ливень кажется свинцовым:
из года в год он хлещет тяжелей,
мой холм могильный прошлым облицован,
а плоть - уже закуска для червей.

Опять нудит от сырости колено,
а дух взлетает, огрубелый дух
над темными озерами Вселенной
на краткий миг (а то часов до двух?)

Однажды не вернется он сюда.
Что будет? Воскресение?
Среда?

***
Звезды колючего детства
в памяти тускло мерцают,
к ним бы подвесить качели
да покачаться...
Но нет:
Стонет сирена тревоги.
"Скорая"? Впрочем, неважно.
Осень - пора наваждений,
съехавших крыш и планет.

Мозг переполнен словами,
мир - в ожидании бури,
жизнь истекает желаньем,
смерть бродит нищим слепцом
Осень ломает орбиты,
время пути сокращая,
и размыкает пространство
в серое полукольцо.

***
А я еще приду - сквозь тысячи эпох,
сквозь миллионы лет, и это - не гордыня:
что в грозной тишине сказал однажды Бог,
не минет никого (ну, и меня не минет).

И значит, я приду. Туда, где льют дожди
и покосился крест над легкой жизнью лета,
Земля глухую тьму привычно бороздит,
а прошлое в шкафу качается скелетом.

И если я приду (что вовсе не слова)
туда, где все давно до одури знакомо,
где, сколько ни тверди "халява" да "халва",
сам знаю...
Но тогда
все будет по другому.