…Вновь зайдется гудок паровозный,
разлетится по тьме ветровой –
там, где город туберкулёзной
дышит грудью, на треть неживой;

там, где степью бредут терриконы –
мрачной битвы подземной следы:
ничего не родящие склоны –
словно склады всеобщей беды.

...Снова – угольный запах тревоги
тех окраин ноябрьских ночных,
фонари у железной дороги
да огарки в них свечек дрянных;

снова снизу потянет мазутом,
с верхней полки карболкой – тюфяк,
и промчится вся жизнь, как минута,
по чугунке колесами – как

тот Урала вагон деревянный,
с тем летящим над степью окном,
светом детства навек осиянным, –
тем, с которым живём и умрём…

1988