Из "Стихов о Москве" (Раннее - из сборн. "Мера")

1. ГАМЛЕТ

Владимиру В.


Не к ночи ль сплину предаваться –
И снова: быть или не быть?
И что теперь – чужих оваций
Давно приевшаяся прыть?

Ведь видишь: осень вновь на свете,
К тому же – этот древний дождь,
И память слабая о лете,
И даже снега ты не ждешь.

...Не так ли – Гамлет на Таганке,
Схватив случайное такси,
Вдруг вспомнит фетовские санки
И по-российски загрустит?

Но впрочем – что я? Он ведь датских
Любитель капель... Дождь дождит –
Но много ль их, о друг Горацьо,
По кровле черепа сбежит?

Когда б без маски лицедея
Суметь прожить хоть миг один,
Сей жизни смыслы лицезрея –
Из вдруг разверзшихся глубин,

Ты внял бы хладу Эльсинора
В осенней стойкости Москвы,
Чтоб, вспыхнув, голос твой из хора
Вдруг песнь – как истину – открыл!

Но что же ты молчишь, Горацьо?
Или магический кристалл –
Лишь оболочка для цитаций,
Гипнотизирующих зал?

И не напрасно ль в непогоду
Летит блаженный монолог –
Под бутафорским неба сводом,
Сверля тяжелый потолок?

...Но вновь в привычном сне подъезда
Встречает принца тишина,
И виден призрак ночи звездной –
Из запотевшего окна...

1978





2. В СТРАСТНУЮ СУББОТУ

О.С. Поповой


Когда в тиши позванивает строго
Кадило легкое и тает спелый дым,
И певчие толпятся у порога
Под фонарем и стягом золотым,

У Всех Святых весь век ли свой оплакать
И память жечь – как пальцы о свечу?
И вновь очнуться, воском пол закапав,
Едва заденет кто-то по плечу?

Опять не там, не так и не по чину –
Какой судьбой в субботу занесло
Бессмертия угадывать причину
Сквозь пурпурное темное стекло?

Но, как и прежде, горько благодарен
Я всей нелепице своих календарей
И свечке тоненькой, чей сладок и угарен
Последний вздох великопостных дней.

1977




3. НОЧНОЙ МОТИВ
ДЛЯ ДРУГА ЮНОСТИ

А. З.


Это ты ли опять,
это ты ли, мой сторож угрюмый,
всё стоишь на углу
и на сонные окна глядишь?
Успокойся, дружок... Помолчи,
помолчи и подумай:
что сулит нам с тобой
этой ночи смертельная тишь?

Я же вижу порой –
и тебе так тоскливо от ветра,
от того, что и в луже не гаснет
проклятый, не гаснет фонарь –
о, найти бы и нам
черный луч среди радуги спектра,
на стекло накоптив
эту жирную снежную гарь!

Мы б увидели вдруг –
сквозь дымящейся патины холод
(где и Иов не смог бы
сподобиться зренья честней) –
как, весенней проказой
съедая гноящийся город,
долгожданная тьма
проступает ясней и ясней;

как, по крышам тревожа
набухшие влажные гребни,
копошится в стекле
неуклюжая снежная боль, –
чтоб, не выспавшись, дворник
с утра по сугробам последним
сыпал щедрой рукой
ядовитую рыжую соль.

Да и ночь ли такая
не справит покруче отраву,
в медной ступке столча
с пауком – ариаднину нить?
Только честь велика ль –
учинить над вселенной расправу,
чтоб услышать в ответ
лишь блаженное:
быть иль не быть?

Может, ей и всего-то
отмерено – только отметить,
как честит дураками нас
истина крепких углов,
да на память поставить
последнюю точку на свете –
вместо всем уж ненужных
и всеми уж сказанных слов.

1978





3. НОЧНАЯ БОЛЕЗНЬ


Слушай, слушай осени, сошедшей
вновь с ума, ночную суету:
этой ночью город оповещен –
замирая, всматриваться в ту

тьму летящих листьев, в хлопья патин,
рыжих пятен в дрожи фонаря,
где, как в луже шорох дождевой – невнятен,
по округе рыщет шорох октября.

Так ли рыщет в раже память вдоль обочин
тех путей, что разом ухнут в пустоту?
Но напрасен ропот, и расчет так точен:
так невыносим он – капель перестук.

В переплет оконный, лбом к стеклянной льдине –
и гасить, гасить дождя сухую дробь!
Гаснут фонари... Гаси себя – и ныне
сумасшедшей ночи напрочь уподобь!

Уподобь и падай – в жар правдоподобья,
слепоту копя сквозь копоть чечевиц, –
падай так, как в ночь – ослепших солнц подобья
падают в затменьи фонарями ниц.

Падай, падай так, как падают осколки
звезд, горя и заметая след
роковой полуночной прополки
непокорной поросли планет.

Исцеленья – нет... Так прочь пустые бредни!
Кто теперь – пророк твой и партнер?
Ave, осень! Где твой исповедник,
что взойдет с тобою на костер?

Если б вдруг воскреснуть – в дар судьбине!
Но в чужом пиру – похмелья нет:
кто за нас отыщет в смертном чине –
жизни нашей вверенный ответ?

И к тому ж – в окне всё та же, та же
пустота... Всё так же впрок заря
с дымных труб прядет тугую пряжу –
на кровавый кокон октября.

Да и кто поверит, что опять – как на смех! –
ты ни в чем, ни в чем не виноват, –
а лишь только осень, только шорох наспех
падающих капель, ночи листопад...

1978, 1979





4. БЕССОННИЦА

Ив. Кроленко

Злая сыпь ли дождя, околесица ль улиц больных?
И аптечную склянку оближет луна под забором...
Выбрей, серпик, тоску – вековечную поросль земных
всех обид – чтоб умолк страх и трепет житейского хора.

...Как беспомощно голо обритое темя души –
ей ли спорить теперь со стерильным укусом ланцета?
Что с того, что резиновых рук, обнаглев, кругляши –
вынут ловко из раны запекшийся сгусток рассвета?

Всё равно снова в полночь зайдется безумец-сосед
в сногсшибательной скачке – провалами дебрей рояльных,
заметая следы - проскользнувших меж пальцами - лет:
жертв дарованных нам эпидемий бессонниц повальных.

Что с того, что опять воскрешает с полночи до трех
мертвый клавиш маньяк по бравурному требнику Листа?
У раскрашенных статуй так розовы слезы из гипса:
капнут на пол – и щелкнет засушенной крови горох.

...Жгут, как встарь, на Донском горожан по ночам, и пока
харизматик-философ тоскует над вечным покоем,
тихо вьется дымок, да висок что-то ноет слегка –
как фальшивая нота в набившем оскомину строе...

1978, 1979

Диакон Георгий Малков, 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 1258 № 71335 от 25.07.2009

0 | 1 | 1990 | 19.04.2024. 17:32:27

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []