Витали ангелы морей,
стеная голосом блудницы,
являлся призрачный борей
шлепком волны-самоубийцы.
И Балтика пила из рук,
качалась кольцами на пальцах,
влагая вечность в Петербург
приливистым протуберанцем.

Дышалось вольно и легко
морями вскормленному сердцу,
бил ветер дальних берегов,
как будто розги страстотерпца.
И Монплезир стоял за мной
гробницей читанных историй.
Зачем мне Царское Село,
когда есть царственное море?

Зияло в рамах колоннад
людьми покинутое время,
мосты девицами, впопад
вздымали строгие колена.
И тщились годы, семеня
волнистой тенью небосвода,
столицы, замершей в сенях
Москвы супружницею Лота.