* * *



Кто мы с тобой, чтоб уповать на завтра?
Не в нашей власти даже беглый миг.
Гадая, ты лепечешь: «Уно, кватро...»
Но Тот, Кто знает срок, скрывает лик.
На арамейском, греческом, латыни –
слова Его властительно просты:
«От млечной глины к погребальной глине
отмерен путь. И эта мера – ты.»

Идущие землей – не властелины,
заложники ухабов и канав.
Слова их мёд, но их дела полынны,
и жжёт им губы горечь сорных трав.
И мы с тобой всю жизнь учились счёту,
но нам не хватит пальцев на руке,
чтоб оценить бесплодную заботу,
наследство, что всегда даётся моту,
прощальный сон о детском молоке...





* * *



Минуты-неженки почти и не живут.
В окошке свет - для энтропии лишний.
Май краток, и обиден самосуд,
поспешно лепестки смахнувший с вишни.

Мне юность вспоминается такой:
отец мой суку величал сукОй -
так и моряк зовёт компАсом компас.
И радиоволна тех дней строга,
стращая нудно кознями врага -
не ядерный удар, так Деймос-Фобос.

Когда же отпечатки пальцев лет
сданы в архив и всех инверсий след,
растаяв, за спиною затянулся,
мусолит снимки лётчик и матрос,
что в почву покорёженную врос,
а всё ж от марсианства не очнулся.

Я их любил - детей, мои слова.
И часть из них, гляжу, ещё жива.
Не все чижи и снегири подбиты.
А пара-тройка вновь летит туда,
где в красные пески ушла вода,
под двух осколков каменных орбиты.

На что сужденье ваше мне и суд? -
Чужие вы и шли бы молча мимо.
В стеклянном конусе шуршит песок минут.
Минуты-неженки всего-то миг живут,
но осыпают век неодолимо...