Твой утренний путь
к моему изголовью
загадочно долог.
Увязая в сугробах сна
пухового одеяла,
выбирая опору
с присущим чутьем и тактом,
стараясь не потревожить
нетерпеливым голосом
хрупкого оперения
отлетающей тишины,
продвигаешься к цели
неслышного шествия.
Ненавязчиво вкрадчиво,
но со знанием дела
воцаряешься у меня на груди,
и, нахально и грузно
скрестив белоснежные лапы,
начинаешь урчать мне в лицо,
беспардонно вещая о том,
что в холодильнике за ночь
замерзла и съежилась
до неузнаваемости
твоя ненаглядная
куриная печенка.