Вид из окна отеля

Заезжий плейбой, практикующий холостяк,
Не очень-то знающий, ради какого блага
Он оказался в Таллине, видит эстонский стяг.
Тресковей и ношеннее не бывает флага.

Окно отеля выходит на зимний дождь,
Туда, где над соснами Кадриорга
И мокнет метафора края. Трехцветна. Но все ж
Портянка с ноги то ли Ричарда, то ли Георга.

Меж синей и белой – холодная черная треть.
Плюс олово бухты. Плюс финского ветра барахты.
Какому геральду такое приснилось? (Смотреть
Историю Ревеля. Лучше – историю Лахты)

Должно быть, оттуда, откуда язык и Норд-Вест,
Пришла и ментальность (поди, занесли корабелы).
Там те же два цвета, но только положенных в крест –
Заветренный синий, застиранный белый.

Но черный? Но черный… И глядя на серую взвесь
Прогноза на завтра и меряя комнату шагом,
Взорвешься: какого же волка ты здесь –
На севере жизни, под этим простуженным флагом!

И эта русалка, холодная, как водолаз…
И подлость рулетки… И счет за ненужную эту
Поездку, которая, в общем, не удалась.
Как, впрочем, и гемблинг.
Короче – карету!

Куда-нибудь к югу! Тем паче (как можно понять
Из северных хроник и песен простого народа),
Что флаг, если поднят, теперь уже не поменять
Без государственного
переворота.

Опыт

Городской кобель, если не гонит суку,
Перейдет по зебре и на зеленый свет.
Цвет от цвета он отличит по звуку,
Ибо запаха в физике спектра нет.

Звук зеленого света известен ему. Но это
В смысле формулы – не людского ума вопрос.
Знал бы ты щелчок амплитуды цвета,
Был бы ты городской беспризорный пес.

Он – без споров. Он мокнет у светофоров,
Точно зная, что там у них внутри.
И переходит. Не так, как альпы Суворов,
А умножая свой возраст на семь, запятая, три.

Выжить в ногах у двуногих – удел немногих.
Можно подсесть на выхлоп, на запах шин.
Сколько четверолапых четвероногих
Ковриков, распластавшихся для машин!

Опыт – скука. Но это такая штука:
Жди зеленый. Переходи, как все…
Если на красный не затанцует сука
Там, на другой стороне шоссе.

Эхо

Эхо у голоса есть. А у зрения нет?
Глаз посылает вопрос – получает ответ.
То, что мы видим, и есть возвращаемый отзвук.
Что долетает назад от грача до зрачка?
От водоема? От прачки, стоящей рачка?
Реверберирует свет от предмета и воздух.

Даже во времени видимость эха тверда:
Если погасшая в космосе мегазвезда
Мне прожигает электромерцанием веко,
Что же тогда долетает оттуда сюда?
Что отражает повторно зрачок и вода?
Что это, если не эхо?

Версия

Нет никаких планет. И нет, конечно, звезд.
А то, что видит глаз смотрителя ночного,
Есть дырки от гвоздей, пробивших небосвод
Туда, откуда – свет и ничего иного.

И если астроном и смотрит сквозь стекло
На вогнутый дуршлаг с мерцающей просечкой,
То чтобы нанести надмирное светло
На карту бытия, закапанную свечкой.

И странно только то, что этих дырок сор
То образует ковш, то крест, то профиль Овна.
Как будто Дырокол так шифровал узор,
Чтоб даже астроном не прочитал дословно.