* * *


Водчонку ласкал, "Изабеллу", а также "Мерло".
Как много, однако, сомнительных ингредиентов
на скорбную карму, на кроткую печень легло...
С другой стороны, много вспомнишь ли в жизни моментов?
Бог Нахтигаль редко влетает в удушливый быт,
в холерный барак коммунального правопорядка.
А, если влетит, сам по-русски себя материт
с немецким акцентом и плачет солдатской украдкой.

Где Гансу - капут, там Ивану - щелчок не всерьёз,
там дверью театра абсурда примят Ионеско.
Нет смертнее здешней тоски, нет фатальнее слёз. -
Вот, чёрная с серым, с размахом до полюса, фреска!
Воруют и грабят. Всевластвует сброд торгашей,
банкиров-вампиров и килеров с нищих околиц.
И, что за фату Марь Иванне, невесте, не сшей,
стреляйся на свадьбе, жених, Иоанн-доброволец...




* * *


Никого ни о чём не проси,
за пожухлую быль не цепляйся,
за кривое железо оси
в околесице дробного пляса.
Жаль чего? Разве радужных пчёл
на пиру травяного июня
да сверчка во хмелю маттиол
в голубом молоке полнолунья?

Разве тени ступни на песке,
бесполезно-жемчужного сора,
пряди русой на детском виске
да ничейного нежного взора?..
Вот и всё... Ни о чём не моли -
обнимись с корешками кривыми,
что грызут в поднебесной пыли
земляное шершавое вымя...