Я в зимнем лесу отыскал адреса,
где честно, как в детстве, живут чудеса.
А я там гулял с рюкзаком на спине,
один, в тишине, по тропинке-лыжне.

Я шёл и вертел леденцами во рту
слова, что озвучили бы красоту
деревьев, от маковок и до корней
осыпанных блёстками колких огней.

Мне дятел, в морозы работой согрет,
на морзе — Привет! — барабанил — Привет!
А что до чудес, я в живом том лесу
и зайца, и белку встречал, и лису.

Я на серебро проливал невзначай
из термоса дымный малиновый чай.
Но пуще всего очень нравилось мне
без тропки по снежной идти целине.

И видеть воочию, наверняка,
что след мой земной не прервался пока,
и что я ещё существую -  грешу,
и каюсь, и, пар исторгая, дышу.

Я шёл, городские забросив труды,
пешком по реке, не касаясь воды,
как некогда Бог, и молвой рыбаков
был также зачислен в разряд чудаков.

Я шёл, а в цехах и конторах народ
трудился без продыху век напролёт
в надежде, что вот завтра тронется лёд,
и счастье случится, и чудо придёт.

А чудо чистейших небесных кровей
кружило, паря меж стволов и ветвей.
И было его над моей головой
так много, что всем бы хватило с лихвой.

Я нёс его вам, словно жемчуг, в горсти,
но вышел из леса и сбился с пути.
С тех пор и хожу в толчее городской
с протянутой к людям пустою рукой.