Ничего весёлого не скажу.
Но и тоски, в которой я нахожусь,
во всяком случае, пока я есть,
был, буду, - не видно здесь.

Здесь вообще ничего не видно.
Одинаково равные доли звука,
как хулиганы, лишают слуха.
Под одеялом жуют повидло.

Теперь я иду к тебе, я
пьян, как учитель танцев,
пуст, словно тюбик от клея.
Ты меня держишь на кончиках пальцев.

Я качаюсь в воздухе, я повис.
От меня не добиться нормальной речи.
Порою кажется, я - карниз,
потому что сверху смотрю на вещи.

Вот твоя рука, вся в изгибах линий.
Вот моя ладонь, изнутри горяча.
Сначала ты таяла, как свеча.
Потом превратилась в иней.

В такое время уже не важно,
кто должен первым остановиться.
Книгу открыв, закрываешь аж на
последней странице.

Мёрзнешь на лавочке на бульваре.
Никто не наигрывает на гитаре.
Везде пустота и ветер.
Есть холод в твоём ответе.

Где-то должен жить мой двойник.
Зябко. Вздыхаю. Вздёргиваю воротник.
Думаю, дело не в двойнике.
А в этом поднятом воротнике.


1990