Фридрих Гёльдерлин - В любезной голубизне...

В любезной голубизне блестит
Металл церковной крыши. Над
Крышей щебет ласточек, и выше
Вся эта трогательная голубизна. И солнце
Идёт высоко, отражаясь в жести,
И на ветру, чуть слышно,
Трепещет флюгер. Если кто-то
С колокольни по ступеням сходит вниз,
Он сходит в тишину, и чем
Страннее этот одинокий облик, тем
Больше узнаем в нем человека.
И окна, откуда слышен колокол, это
Врата для красоты. Конечно, ведь,
Врата в ладу с природой, и в них есть
Родство с деревьями в лесу. И в чистоте
Есть тоже красота.
Из всех различий исходит единый дух
Ведь образы бывают настолько просты, настолько
Святы они, что поистине часто
Боишься их описать. Но Небесные могут, те,
Что вечно добры, всё объять, так богаты
Они восторгом и добродетелью. И человеку
Дозволено им в этом подражать.
Дозволено, ибо усилием всей жизни человек
Следит и говорит: а не таким ли
Хотел бы быть и я? Да. Пока дружелюбие в сердце
Ещё длится во всей чистоте, не будет
Человек несчастлив перед ликом
Божества. Неведом ли Бог?
Не подобен ли он небесам? В это
Я готов скорее поверить. Мера он человеку.
Все получив, но творчески пребывает
Человек на этой земле. И чище
Не может быть даже ночная тень под звездами,
Если мне так можно сказать, чем
Человек, ибо он есть образ Господень.

Есть ли мера на свете? Нет
Никакой. И не уймут никогда свои громы
Миры Творца. Но и цветок прекрасен, поскольку
Он под солнцем цветет. И выбирает глаз
Часто в жизни себе существо, что
Могло бы называться прекрасным более,
Чем цветок. О! Это мне ведомо! Ибо
Цветок лишь обликом славен, сердцем же и душою
Более стать не стремится, разве это Господу мило?
Душа же, я верю, должна оставаться
Чистой, и так достигнет мощи орлиных
Крыльев в песне хвалебной и голосов
Столь многих птиц. И в этом
Есть мудрость, и это облик.
Ты, милый ручей, сколь ты приятен,
Когда переливаешься так ясно, словно
Господне око на Млечном Пути.
Я узнаю тебя, но слезы льются
Из глаз моих. Я вижу веселую жизнь
В цветущих всюду обликах творенья, и недаром
Я их сравнил бы с одинокими
Кладбищенскими голубями. Смех
Скорее омрачает человека,
Тем более моё сердце.
Хотел бы я быть кометой? Пожалуй. Ведь они
Имеют скорость птиц, они цветут огнём
И чистотой как дети. Большего желать,
Себе не может человек позволить.
И добродетель радости достойна похвалы
Серьёзного духа, который веет
Среди трех колонн в саду.
Пусть юная дева украсит чело
Миртовыми цветами, ибо она проста
По сути и по чувствам своим.
И миртов хватает в Греции.

Если некто взирает в зеркало, мужчина, и
Там видит облик свой, как выписан; и он похож
На человеческий, и есть глаза у облика, но не таков
Свет месяца. Возможно у царя Эдипа
Был лишним один глаз. Страданья этого
Человека, пожалуй, несказанны,
Неописуемы, невыразимы. Когда театр
Такое представляет, то что-то удается. Но
Что со мной сейчас, кода я вспомнил о тебе?
Как бы ручей несет меня конец чего-то туда
Где что-то простирается как Азия. Естественно
Страданье это, принадлежит Эдипу. И потому естественно.
Страдал ли и Геракл?
Пожалуй. Диоскуры в дружестве своём не претерпели
Ли и они страданье? Конечно
Подобно Гераклу спорить с Богом, это страданье. И
Бессмертие при зависти всей этой жизни,
Носить в себе, страданье есть и в этом.
Но есть еще страданье, когда
На человеке есть солнечные пятна,
Иными пятнами покрыт весь человек! Таково
Прекраснейшее солнце: так оно
Притягивает ввысь. И устилает юношам оно
Как розами, влекущими лучами путь.
Страдания Эдипа таковы, как будто
Некто бедный плачет о бедности своей.
И Лай уже, чужак несчастный в Греции!
Жизнь это смерть, и в смерти тоже жизнь.

Вячеслав Куприянов, поэтический перевод, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 1109 № 64354 от 06.09.2008

0 | 0 | 1835 | 23.04.2024. 16:18:16

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []