Артур О Шонесси Елена

Артур О’Шонесси Эпос о женщинах VI.ЕЛЕНА
(С  английского).

Так много лет от родины далёко
прошли как будто долгий сладкий грех.
А в сердце боль, и горе бьёт жестоко
в отместку за года её утех.
И прекратилось время упоений,
так долго зажигавших свет очей,
пришла пора мучительных мигреней,
кошмарных снов и странных миражей.
Они с возлюбленным, встречаясь в зале,
давно друг друга зная наизусть,
улыбками уже не расцветали,
по многу дней обоих ела грусть.
И в ней, и в нём меж мраморных пилонов
кровоточили сердце и душа,
при встречах даже ткани их хитонов
соприкасались горестно шурша.
По одиноким тропам славной Иды,
заросшей зеленью и доброй к ней,
несла Елена все свои обиды
на протяженье многих летних дней.
Её глаза без устали искали
ту землю, что была ей дорога,
а сердце грызли прошлые печали
как будто море билось в берега.
Разбуженная память, закипая,
ей сердце захлестнула, как волна.
Припомнилась счастливая, иная,
пора любви, другие времена.
О зарождении любви напоминала
звучавшая в далёком прошлом речь,
и летний день шептал, как опахало
в укромном месте вожделенных встреч.
Здесь вновь вокруг царили ароматы
высоких тёмных лиственных лесов,
её с любимым прятавших когда-то.
Но нынче мир стал мрачен и суров.
В далёкой Спарте ей грозили взгляды,
один другого злее и острей.
Как нынче не хватало ей отрады.
привычной прежде в обществе друзей.
Она хотела разгадать их мысли,
что думают , в чём после упрекнут,
немало лет за ней измену числя.
Ей был небезразличен этот суд.
Она их вспомнила почти влюблённо
и с нежностью пришла бы к ним назад,
но те строги, суровы, непреклонны
и никогда измены не простят.
Привиделась безрадостная грёза –
не память, а тоскливая нудьга –
пристыженный Старик, роняя слёзы,
совсем один сидит у очага.
И ей привиделось её жилище,
спартанский быт, прозрачное питьё,
простая неизысканная пища,
и будто вновь пора менять житьё.
И славный Менелай к ней должен следом
явиться и супругой взять в свой дом,
как будто не был брошен он и предан
в постыдном одиночестве своём.
То в страхе, то с любовным чувством,
стремясь смирить в нём гневность и тоску,
она убранство выбрала с искусством,
держалась перед встречей на чеку.
За много лет впервые по порядку
пришлось обдумать, что ей предпочесть -
усвоив виноватую повадку,
она могла лишь подтолкнуть на месть.
Былое чувство снова возродилось,
и не понять, откуда эта прыть.
Елену грызла встречная немилость,
но сердцу всё-таки хотелось жить.
Он мужем был, и он остался мужем.
Тот дом, как прежде, - не чужой ей дом.
Взманил простор и целый мир снаружи,
теперь побег казался миражом.
Любовь была восторженным мгновеньем
и вспыхнула сияющей звездой.
Другим она казалась прегрешеньем,
а для иных была она бедой.
И не найти ей было утешенья
в её лесном красивом уголке.
Хотела встречи с набежавшей тенью,
мечтала чуть развеяться в тоске.
Прелестной бы супругой богоданной,
как иногда случалось в старину,
возникнуть перед мужем ей нежданно,
чтоб с удивлением узнал жену.
И, видя на лице у мужа горе,
посмела бы приблизиться она,
и жалость обнаружила во взоре,
и, может быть, была бы прощена.
Увы ! Теперь, когда минули годы,
Уже любовь не возродится в нём.
Он помнит весь позор и все невзгоды.
Им больше не блаженствовать вдвоём.
Среди своих восторгов за границей
она жила без горя и забот,
и не было такого, что приснится,
как муж тоскует и мольбы ей шлёт.
Когда же вдруг призыв его нередко,
добравшись, раздавался рядом с ней,
то падал лист, надламывалась ветка,
но зов не достигал её ушей.
Она считала, если б вдруг достигла
её ушей обиженная речь,
слова б кололись, как стальные иглы,
грозились бы ужалить и ожечь.
Ей думалось о том, как постепенно
муж начал обходиться без неё,
и нравилась ему такая перемена,
простое беззаботное житьё.
А вот немалое её несчастье
всё время разгоралось и росло,
и жизнь её разорвана на части,
и радость раскололась, как стекло.
Но как ей, юной было не поддаться,
уйти от чар ? Попробуй, прекословь
отважному южанину-красавцу !
На совести богини их любовь.
Теперь ей очень горько на чужбине,
и мысль в мозгу скорбна, горька и зла
о том, что смерти не минуть ей ныне,
и всё пропало, жизнь уже прошла.
Она глядела в необъятность моря
меж гордым Лакедемоном и ней,
и грех её, отчаянье и горе
казались морем – глубже и черней.


Резюме горе-переводчика:

Вот так Поэт честил Прекрасную Елену !
Скулёж да нудь, да долгий вой Кудлашкин.
Тоскливо толковал, взбивая муть и пену -
а как бы спел Великий Балалашкин !


Arthur O’Shaughnessy An Epic of Women VI. HELEN

1: AFTER long years of all that too sweet sin
2: That held her ever in the far strange land,
3: She felt her heart was stricken, felt begin
4: Great strokes of sorrow smiting like a hand.
5: She turned away from all the long delight
6: Which had so filled and blinded all the past;
7: The sweet sin rose up bitter in the night
8: And turned the love to sickness at the last.
9: She and her lover in their goodly halls
10: Gazed on each other no more the old way;
11: About the face of each clung shadowy palls
12: Of sadness all unchanged through many a day.


13: And now, along the fair courts marble-floored,
14: Each met the looks of other all aghast
15: With rueful thoughts unstanched yet ne'er outpoured;
16: And their trailed robes touched mournful as they passed.
17: Into the lonely paths of Ida sweet
18: For sorrow, dark and very sweet with leaves,
19: Came Helen: weary at her bosom beat
20: The sad thoughts all the summer noons and eves.
21: Strange: as her eyes sought where the sea was held
22: Gathered into dim distances of blue,
23: Down in her heart a dim Past she beheld,
24: Wherein were memories like an ocean too.
25: And strange, there, long up-pent, the memories stirred
26: Like waves long rolling: in her heart at length
27: All the fair time from which her years had erred
28: Came up against her now with all its strength.


29: Back from the earliest love-time there was sent
30: A tide of all the long untasted sweet
31: Of days forgotten, summers that were spent,
32: And eves when love and lover used to meet;
33: And heavy wafts of perfume that was known
34: E'en from those dark familiar laurel trees
35: That hid where love and lover were alone
36: Rolled back upon the heart with sore disease:
37: And from the early home there came no less
38: Than the reproach of each remembered gaze
39: Of friends, and want of all the happiness
40: They gave her in their simple Spartan ways.
41: And now her heart strove, longing, to divine
42: The several thoughts of her they had devised
43: In separate years that passed by with no sign;
44: Yea, to have known their pain she would have prized:
45: For now when toward them her heart was wrought
46: Quite weak, and from no tenderness forbore,
47: They seemed all strong against her, with hard thought
48: And faces turning from her evermore.


49: And with the vision of them so deceived
50: Came piteous memories of the waning face
51: Of the Old man who sat all shamed and grieved
52: Lonely beside the hearth's familiar place.
53: Before her soon in very semblance gleamed
54: The Spartan homestead there unaltered, plain,
55: With all the household things; yea, till she dreamed
56: All were yet to begin that way again,
57: And Menelaus the next golden morn
58: Were still to come for her with wedlock blest,
59: As though not all deserted and forlorn
60: He strayed—the lone man without love or rest.
61: But most she yearned between her fear and love,
62: To see him now—divining what was due
63: To wrath and sorrowing to change and move
64: His features from the fashion that she knew:
65: For now the first time after all those years
66: The face seemed anyhow her way to seek;
67: —But turned upon her now with all its tears
68: And vengeance of reproach at length to wreak;


69: —And seemed to hold her through her love come back,
70: Unforeseen, and how come, she could not tell;
71: So that the wrath of it, the grief could rack
72: Her heart,—yet her heart craved therewith to dwell.
73: He was her husband—it should ever seem;
74: And that home, surely it was still her home;
75: And years since some long voyage or a dream;
76: And now no more the heart was fain to roam:
77: Nay, but was true to where it felt begin
78: Love and the rosy ecstasies so brief;
79: And that was surely love and the rest sin,
80: That all delight and all the other grief.
81: And now though none should render her heart's right
82: In any fair place where she used to sit,
83: She would have prayed for a mere alien's sight
84: Of all it was so little pain to quit:

85: Just to draw near, some silent hour, alone,
86: Unheralded, unwelcomed, and behold
87: Her husband and remember him her own,
88: And be quite near him only as of old:
89: And perchance, for some grief that was exprest
90: Plainly upon his face, she might have dared
91: To enter in, and after all been blest
92: Some remnant of his pity to have shared.
93: —Alas, too surely, for long years, all thought
94: And love of her had perished from his heart;
95: Until on all her memory were wrought
96: Dishonour, and with him she had no part;
97: —And this the while, so held of alien joys,
98: She spared no thought for him and for his pain,
99: Nor fancied the least echo of his voice
100: Sent forth a thousand times to her in vain;
101: When, might-be many a time, his earnest grief
102: Sent it so truly seeking her quite near,
103: Vainly it fell on some dumb flower or leaf
104: Beside her, never cherished in her ear.
105: And she thought how one day—she heeding nought—
106: The last voice on the fruitless air was borne
107: And died almost a taunt, and the last thought
108: Of her was changed to hate or utter scorn.


109: And she thought how since that time, day by day,
110: The man had learnt to live without her need,
111: And been quite happy perhaps many a way,
112: All without loving her or taking heed.
113: And that which was the great woe had scarce grown
114: In any gradual way; but with a burst
115: Her life was torn apart from peace, and thrown
116: Far from the love that seemed its own at first
117: All for a mere girl's fancy too—a whim
118: For foreign faces and some ruddier south,
119: And no real choice to die away from him
120: Who won the truest troth in love and youth.
121: Now it was bitter to be quite outcast,
122: And bitter—when this thought of dying crost
123: Her heart—to reach him no more at the last
124: Than in mere rumour, as of one long lost.

125: She looked upon the great sea rolled between
126: Herself and Lacedaemon: but the Past,
127: The sins and all the falseness that had been
128: Seemed like an ocean deeper and more vast.

From “An Epic of Women”, 1871.

Владимир Корман, поэтический перевод, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 62005 от 25.05.2008

0 | 0 | 2559 | 29.12.2024. 04:26:33

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []