Историю войны, мемуарист, не правь -
на скорбный материк мы доберемся вплавь:
в пробитых черепах, под марш армейских лир,
сквозь леденящий свист и огненный пунктир.
На вздутых животах узри гримасы птиц,
застиранным бинтом измерь длину границ,
и там, где стрелы карт впадают в Сталинград,
нащупай грудью смерть, спиной - заград отряд.
Пропой осанну тем, кто слал упрямо вновь
ловить свинец врага телами пацанов,
коснись перстами ран - солдатского клейма,
стихи перечитай посмертного письма:

"В местечке все, как у людей -
шершавит ноги половица,
на печке малых, что сельдей -
торчат вихры и ягодицы,
кривит железо кочерга,
пиджак кроится из бостона,
и Б-г глядит в окно всегда,
когда спускается с Сиона…"

Могиле все равно - кто наш, кто иностранец,
пришельца выдает костьми увитый ранец:
гармоника для губ, бутылочка от пива,
складной немецкий нож и два презерватива.
А рядом карандаш, иконка с Валаама,
истекшие часы да томик Мандельштама.