А я - земная. Каждая деталь :
линялый заяц, свежая травинка,
полёт пчелы - весною мне в новинку
и так же притягательна, как даль.

Вот треплет ветер перья облаков,
коснувшись неба росчерком случайным;
раздвинет ветви, соглядатай тайный,
взвихрит, встревожит - да и был таков.

Умчался, за собой оставив след :
на полуфразе замирает птица,
трепещет лист, и заяц вслед косится,
и прячется от солнца первоцвет.

Я - лишь земная. Почвой взращена,
нацелена на близь и то, что рядом.
И лишь творцу с его пытливым взглядом
подвластен мир - и ввысь и вглубь - до дна.

И вот я гость космическиз миров,
исторгнутых фантазией Ван Гога.
Какое потрясение основ
над мирной кровлей и земным порогом!

В ночное небо глядя иногда,
мы видим звёзд безликих мириады.
А он - как зарождается звезда,
клубясь и рассыпаясь звездопадом.

Каким казался дерзким страстный взгляд,
что видел в звёздах маленькие солнца!
Не потому ль сегодня - не притронься! -
полотна той же страстью опалят.

Страсть превратит обычные дары :
и стол, и миску с трапезой убогой,
засохший ствол, кремнистую лорогу,
подсолнух - в самоценные миры.

Он обручил небесное с земным
и, сумасшедшей дерзостью хмелея,
настаивал, что мир неповторим
деталью, а не общею идеей.

Наивной близорукости порок
иль перехлёсты творческого спора?
Не всё ль равно, коль станет очень скоро
идеей общей сам Винсент Ван Гог.