Между тем как лицо потухало,
выразительней стала спина,
в чьей согбенности проступала
то ли жалоба, то ли вина.

Он, согбен, как монах или грузчик,
по просохшей тропинке идет.
На очки упадающий лучик
око мучает, радужку бьет.

Всё в нем прошлое забывает.
Закрываются створы, скрипя.
Окна дома, как гроб, забивают.
И ведут осторожно тебя.

Как на пирсе корабль – прожито е.
Память грузит кули и тюки.
Бездна трюма – пространство такое,
где живучие крысы тоски.

Мель белеет, а дальше – синеет.
Тьма и ветер уходят за край.
Дело кончено – он разумеет
и кричит, улыбаясь: «Прощай».

2008