Тут не пташке-голубке пропасть —
пароходы корежит в затонах.
Этот холод как страсть
полыхает в лучах полуденных.

Космос бел и слепящ,
а не темен и безвоздушен.
И гряда цепенеющих чащ
для вселенной — одна из отдушин.

И последний из русских волков
у меня не попросит пощады,
помирая в купели снегов,
не дойдя до оленьего стада.

И последний из пермских богов,
что в вороньем дворце берестяном
правит белой ордой холодов,
похваляясь юродивым станом,—

вот и он нагишом замерзает
и в ладоши пихтовые бьет.
И текут смоляными слезами
щели глаз на немеющий рот.

На столетних скрипучих снегах
следья парные каменной птицы —
из-за мглы ледовитой границы
шла она на гранитных ногах...

Если хочешь согреться, браток,
глубже в штрек полезай —
пота жаркого там холодок,
скрип да скрежет, огни, голоса...

Полурусских кровей паренек,
золотые по-рысьи глаза.


1971