***
За разговорами, вином –
дежурный, вестовой…
А дни несутся за окном
по серой мостовой.

И всё проходит в свой черёд :
усмешка, как броня,
и где-то женщина живет,
забывшая меня,
и лун щербатый полукруг
хромает в облаках,
и жизнь недлинна, как испуг,
и как обман, легка ,–
поскольку всё это – роман
с подсмотренным концом…
А спешка, к счастью, вне ума :
размытое лицо,
рука погладит второпях…
Тик-так… о стрелки лбом !
Смешно…
Мир скоростью пропах.
В витринном, голубом –
мне мимолётные друзья
кивают на бегу.
Двойные рамы, кисея …
Я больше не могу !
1979.




***

Зови очами серые обмылки,
резвясь
по музыкальным туесам,
где возле стен томящиеся милки
развесили к просмотру телеса.

-Love you, дурёха!
На враньё не жаден,
слова распетуши, как галифе...
Я верю в чувство с первого пожатья
её ноги
под столиком в кафе.
Ах, штучка-жизнь! изысканнейший
праздник ;
салонный жрец, кивните хорам:
-Туш!

Да здравствует perpetuum лабазник,
творящий студни из мосластых душ.

Дерзай же, гений кисло-сладких драмок !
( кто там дерзит?- ату его, ату!-
чуть он метнётся из державных рамок
служения
кнуту и хомуту).

Классических толкучек эспланады,
бренчащие глаголом мастаки,
и юноши,
смиреньями с "так надо"
захватанные злей, чем пятаки,-
я так же сам себя распродаю,
в позыве: слыть судьёю-
не наветчиком!-
шуту
в демагогическом раю,
придуманном бездарным человечком.

1975