Завтра начнется дождь, переходящий в мокрый снег, переходящий в сухой мороз…

Завтра начнется дождь, переходящий в мокрый снег, переходящий в сухой мороз…Надо
успеть:
глиной пробить отмостку, бросить до счетчика медь вместо дышащего на ладан старого алюминия,
выправить водосток: вычистить, вырезать ржавое, нарастить… Да: и еще со двора перенести в клеть
то, что было наколото долгими цикадными вечерами вместо сидения с удочкой или чтения Плиния

или Овидия… кто там писал: что – политика? А вот какую капусту я вырастил!
Вот и еще пункт:
- вывернуть кочаны, поотрубать кочерышки лопатой, разложить по ящикам, ящики в погреб…вроде все. Нет, еще одно дело:
трубы прибрать, сгодятся для забора…не то ведь сопрут
и отнесут к соседу за бутылку сваренной самогонки, как молоко – парной, белой.

Руки отваливаются, ноги не ходят… Краски поблекли… вместо твоего лица маячит, плывет пятно.
За Тониным забором брешет Боцман. Колька опять варит кумышку, судя по стелющемуся, как дым, хлебному запаху теплому.
В такой вечер хорошо сидеть в кафе где-нибудь, скажем, на Курской, со сбежавшим со службы Кукиным пить «Зеленую марку», сухое вино,
кушать устриц и говорить, говорить о чем-нибудь, смотреть на огни за окном и на студенток, на барные стулья примостившихся аккуратными попами,

и физически ощущать, глядя на съежившихся прохожих и поднятые куцые воротники, дрожащий холодец луж моей любимой Химеры и ветер задувающий ледяной,
и химически понимать, что происходит в крови, как мозг посылает импульсы…ба! да ты пьян, дружище! Как будто сам себе снишься.
И некуда торопиться… Ну, да: жена. Но ведь можно объясниться с женой.
А с зимой - поди объяснись. Не объяснишься…

Кочаны хорошие, крепкие, конкретные, как пацаны: трутся лбами, быкуют за место в ящике, поскрипывают кожанками, суставчиками хрустят.
В яме пахнет серною шашкой. На полках запасы: ровные баночки, перевязанные тесемками, с бумажками, надписанными тобою:
Июль, клубничное
Сентябрь, калина протертая с медом
Смородина, август, только Жене! Другим не брать!
Вверху вентиляционные трубы свистят.
Пока я был здесь, там закончили последние приготовления к бою:

задрапировали звездочки на погонах, мокрая темная сеть
накрыла деревню и теперь опускается медленно, тяжелая, как эскадрилья. И все понимают, что нету шансов
и надо не готовить варенья, а готовиться умереть,
но все думают, что это не о них, что они уцелеют… Вот и мы забываем про это, забиваем паклю, тянем электрику…в общем, пытаемся надышаться

перед тем, как начнется дождь, переходящий в мокрый снег, и утром «буханка», оставляя в глиняной жижегуще глубокие колеи, успеет уйти к грунтовке, вырвется из мешка,
и, пока пороша через пару-тройку недель не скроет, они будут рваными ранами с рыжей сукровицей напоминать перед окнами об этом утре… Слышишь? -
осталось немного! - шифер подсунуть под другой кусок, чтобы крыша в углу не текла… На лестнице ветер. Бьет ознобом. Болит башка…
Свети повыше.

Выше только сырая холодная сетка, невидимая в черноте, хлопающая на ветру, роняющая на лицо холодную взвесь.
Все-таки мы успели, мы успели все-таки, все-таки нам зимовать теперь не на улице.
Все-таки надо поменьше пить и побольше есть!
Эй! кто это здесь, на крыше?
Все-таки, слышишь: побольше есть!
Миша оглаживает бороду и отправляет в рот последнюю устрицу.

Девушки вращаются на стульях, открывают длинные ноги. Миша тормошит: проснись!
Проснись! Спускайся! – говоришь ты, хлипкую держишь стремянку.
Мелкие звезды кропят лицо, холодят и стекают за ворот пуловера вниз.
Пока я был там - или был тут? - я забыл, что из этих двух - Химера.
А что – обманка.

10/2007

Андрей Баранов (Gleb Bardodym), 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 418 № 56367 от 24.10.2007

0 | 2 | 2669 | 31.10.2024. 07:30:34

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []