Куплю морковь у мокрого удмурта...

«Мир стал другим. Он очень изменился
в последние два года…»
И.Федоров


Куплю морковь у мокрого удмурта.
Нарыл ее он утром в огороде
(и не в своем, сдается мне!) и долго
в автобусе нылгинском мерз и трясся,
чтоб вот сюда, к кафе «Турист», поспеть,
когда я выйду, скушав два салата,
один свекольный, а второй капустный,
борщ, отбивную с рисом, чай с лимоном
и торт, кусочек, - и, столкнувшись взглядом
с его промокшей курткой, смятой шапкой,
и кучкою оранжевых морковок
с хвостами, так торчащими смешно, -
с тяжелого, победного как знамя,
отрыжечного шага вдруг собьюсь
на ровном месте!
Говорят, удмурты
так ворожат, колдуют, что держись!
Не буду врать: с марийцами, конечно,
им не сравниться, но вот после них
удмурты – всех сильнее по волшбе.
Пожалуй, да…вот не хочу, а ноги
идут обратно! Восемь рыжих рожиц,
умытых, востроносых, на затылке
резинкой стянутых от бигудей
(не исключаю – стянутою тоже…).
«Дак чо, всего двадцатка!»- почесавшись,
мне цену объявляет продавец.
Я ж говорил: сильнее всех! – ведь я же
еще и ничего не говорил!..
«Ничо девчо!..»
И чо меня забрало?..
Волшба прошла служебное забрало,
мне выданное с должностью, насквозь.
«Ага, ничо! С деревни, молодые,
непорченые!»
Черт бы побери их!..
И я беру их, сколько набралось…

Мой визави, мой контрагент и коуч
продаст – уже другим (и это факт:
пусть не единство, справедливость есть в России!)
укропа бледного, киндзы, петрушки пряной,
надыбанных втихушку с чесночком,
с лучком и редькой с хреном…все пучком!
И после он, довольный, купит «Трою»,
и дочке, пусть и не родная, куклу,
жене, хоть не своя, х/б колготки
и будет ехать на Нылгу и петь
неслышно, про себя (а про кого же?):

мол, дней все меньше и все больше - печень,
все легче шкалик, и дорога – легче…
А тот очкарик – вспомнит он морковки -
купился, не торгуясь, то, что стоит
пятеру. Ну и ладно…Городской.

А я приобретенных подневольниц
в портфель такой же рыжий посажу,
и буду долго в офисе глядеть
на монитор, где цифирки и буквы,
и думу думать трудную, работу
работать непосильную и службу
служить на благо всех акционеров,
совсем забыв о бедном о себе…
И вот когда я погляжу в окошко:
О, батюшки! темно… пора на койку.
Еще и от стоянки чапать триста,
не меньше, метров. Ну, привет, мой дом!
Белья корзина, пыльный плинтус, окна,
и холодильник пуст: одна горчица…
Ан нет! еще ведь есть в моем портфеле
восьмерка рыжих овощей удмуртских,
пускай заговоренных, но съедобных!
Я заберусь с ногами на диван
и буду грызть, стуча по ноутбуку,
их твердую, негнущуюся плоть…
И сын родной (нисколько в том сомненья,
достаточно его бардак увидеть) -
а сына вроде нет... Жена своя,
а не чужая. Но вот глянешь сбоку:
неужто не подмена? И меж нами
ужель не космос, а лишь тридцать верст
с гремящей «Нашим» в магнитоле трассы
сквозь темные удмуртские деревни,
где даже псов не слышно?.. И всегда
полна бутыль моя, как я ни пью,
пусть не кумышкой, а мартышкой…
Год
прошел всего – а мир так изменился…
И я за ним не поспеваю, нет…


сентябрь 2007

Андрей Баранов (Gleb Bardodym), 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 418 № 55431 от 12.09.2007

0 | 4 | 3001 | 31.10.2024. 07:30:14

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []