Переводчики

Когда Господь Адама создавал,
материалом для творца служила глина,
хоть глина – не металл и не кристалл,
но Бог огонь с небес Адаму в грудь водвинул.
Тот день и стал началом всех начал.

Понятно, речь не о привычном веществе,
которое всегда использует горшечник.
Есть тайна в первозданном веществе.
Не важен ни объём, ни вес, ни поперечник,
А важно то, что вылепят в Москве.

И подражатель, видя идеал,
решил из серебра сготовить статуэтку,
составил из частей, отшлифовал,
снабдил верёвочками, как марионетку,
и, всех забавя, не просил похвал.

Другой ваятель тоже взял металл,
но с превосходством формовал его, как глину,
и ситным тёр, и ситцем обметал
и нахлобучил на Адама шлем Мамбрина.
Увы ! А жизни кукле не придал.

Металла он не смог бы оживить.
Ведь тот – не глина, ибо суть его - иная.
Чтоб двигался, необходима нить
и чудо – чтобы пел, как дар Валдая.
Где в глине - радость, там в металле – рыдь.

Родная речь – глоток озона в грудь,
живой материал для творчества поэта.
Чужой язык, тяжёлый, будто ртуть,
мертвит всю ткань переведённого сонета,
и верх искусства жизнь в него вдохнуть.

Искусство – отрицанье ремесла.
В нём нет простора для любых застывших красок.
Оно – как плеск летучего весла.
Не нужно сдерживать огня искристых плясок,
И ни к чему Пегасу удила.


Скворец, запевший канарейкой

Немчук был с маленьким изъяном:
он слыл хвастливым бонвиваном.
Хоть трезв ходил, хоть полупьяным,
для повышения статута
совал всем под нос аттрибуты
престижнейшего института.
Будь то пивбар, будь милый флигель,
он, разогревшись, словно тигель,
пел: "Homo sum ! Humani nihil
a me - певцу ! - alienum puto !"
При этом голос шалопута
звенел как ценная валюта.
А Веня Львов всем горлопанам
всегда был оппонентом рьяным,
находчивым и неустанным.
Он произнёс: "Merci beaucoup
за Вашу звонкую строку,
но я по-фене не секу..."

Вопрос, какая здесь мораль
на радость нам и на печаль ?
Не важная, как мне ни жаль -
дешевле, например, чем ваучер Чубайса,
щуплей, чем медная малюсенькая пайса:
Не хвастайся ! Не зазнавайся !


Счастье - чистая вода.

Колибри - не ибис
и даже - не чибис.
Колибри - не в этом калибре.

Я множу хореи
и ямбы лелею,
но мало что смыслю в верлибре.

Отнюдь не Сельвинский,
не Надсон, не Минский,
не Лукан, что пел на Тибре.

Но я не летаю
в завистливой стае,
чужие заслуги не тибрю.

Бегу по лавчонкам
к своим же книжонкам,
надеюсь сыскать их в "Либре".

Не муха, не филин,
не пень без извилин:
дрожь в каждой тонюсенькой фибре.

Не в почестях счастье,
не в деньгах и власти:
блаженно вишу в эквилибре.


Пролетарские пятисложности.

Пролетариев, изнывающих
в оскорбительном угнетении
побуждают их сотоварищи
на мятежные выступления.

Но побоища - не ристалища.
и без всякого предпочтения
обжигаются от пожарища
обе стороны столкновения.

Не расслышать в многоголосице
мироносца и мироносицы.
Ни святого благословения

беспощадной междоусобице,
ни достойного предложения
компромиссного разрешения.


ПОТРЯСЕНИЕ

Перо с засохшей чёрной жижей
уткнулось в старую печать.
Но в современную тетрадь
мы этих букв уже не нижем.

Сойдясь с историей поближе,
теперь умею различать,
где было "Е", где было "ЯТЬ",
а где "И" с точкой или "ИЖЕ".

Теперь, гуляя по листу,
не встретишь древнюю "ФИТУ"...
Во имя упрощенной нормы

отправились под хвост коту
остатки устаревшей формы.
Историю трясёт от шторма.