Я простился с тобой, Ленинград, на Московском вокзале.
Стрелки-ножницы тело твое от меня отрезали,
и в прозрачной кишке, уложив по перрону составы,
ты меня провожал громогласно-невнятно-картаво.

Я оставил тебе все твои безделушки Европы,
все промозглые дни, все смолённые невские стропы,
Петропавловский залп пополудни, посмертие лиры,
ледяные балтийские брызги в окне Монплезира.

Неразгаданность рыб, что плывут чешуею залива,
я поверил фонтанному льву, чья волнистая грива
так вросла в постамент налитого звериного торса,
как вошел в меня ты без сомнения, смысла и спроса.

Так прости, Ленинград, что к тебе прихожу ненадолго,
что накинул на белые ночи восточного шелка,
что на Тихвинском тщетно стою у могилы пророка,
чтоб зерно прорастало во мне до последнего срока.